Нелегальный экзорцист - Григорий Константинович Шаргородский

– Тогда зачем всё это нужно мне?

– Что именно, сын мой? – строго, словно на уроке, спросил священник. – Какую корысть ты преследуешь?

Да уж, хорошо сказал. А вся моя корысть в том, что я жить хочу, причём свободно, а не как Илия в пустыни на цепи. Воображение уже давно рисовало жуткие картины будущего, поэтому я делал всё, что мог, дабы избежать его.

– Моя корысть в том, святой отец, чтобы быть свободным, – высказал я свои мысли и тут же добавил, увидев пробежавшую по лицу священника тень: – Как вы думаете, откуда у меня взялось столько золота?

Отец Никодим нахмурился ещё больше.

– Да уж понятно, что ведьма подсобила.

– И сделала она это не просто так, – продолжил я гнуть свою линию. – А если нож будет у вас, что вы скажете мне, когда я попрошу дать его, дабы помочь ведунье?

Священник ничего не ответил, но по угрюмо сверкнувшему взгляду было понятно, что пошлёт он меня далеко и надолго. В этот раз батюшка думал минут десять, не меньше. Меня даже подмывало достать из кармана часы и демонстративно посмотреть на них. Но это уже хамство. То, что происходило между нами, вызывало во мне внутренний страх и желание подчиниться. Ведь отец Никодим не хочет мне зла! Наоборот, он печётся о моём благе. Но всё дело в том, что раньше вслед таким мыслям не приходили другие, о том, что священника заботит исключительно благо церкви. Да, вера у нас одна и молимся мы одному богу, но сейчас ведь речь идёт не о спасении души, а именно о почти шкурных интересах. И они у нас, к сожалению, разные.

– Хорошо, когда возникнет нужда, мы обсудим это, конечно, если не станешь потакать тёмным делишкам безбожников.

– Каким тёмным делишкам, батюшка? По-вашему, ежели я избавлю человека, во что бы он там ни верил, от поселившегося в нём зловредного духа, это не будет угодно Господу нашему? Не вы ли мне говорили, что все люди суть дети и творение его?

– Не извращай мои слова! – завёлся священник и, скрипнув зубами, уставился на меня так, что по спине пробежались мурашки. Пробежались и исчезли.

Я сам удивился тому, как легко встретил ранее пугавший меня до жути взгляд священника. Может, потому что сумел выстоять, глядя в глаза взбесившегося оборотня? Немного поиграв со мной в гляделки, батюшка всё же вспомнил о приличествующем ему смирении, вздохнул и примиряюще сказал:

– Мы сейчас делим шкуру неубитого медведя.

Мне в ответ хотелось возразить, что если её не поделить загодя, то бой с медведем легко может перерасти в драку за эту самую шкуру, но сумел сдержаться. И без того что-то разговорился.

Судя по настроению, терпеть меня дольше необходимого священник не собирался. Поэтому старик скупо рассказал о том, как мне нужно добираться до места, описал сам скит и его порядки. Я же, молча выслушав всё, быстро отсчитал ему сотню червонцев, получил взамен билет на поезд до Бреста и вышел из дома.

Как-то нехорошо всё получилось. Когда спорил с отцом Никодимом, словно что-то в спину толкало, заставляя говорить резкие слова. Но страх, что мною кто-то управляет, я давно отбросил, причём во многом благодаря тому же отцу Никодиму. Тогда почему так раздухарился? Может, напрасно перечил мудрому старцу? Может, вернуться и повиниться?

Даже замер на мгновение, но затем тряхнул головой и шагнул вперёд, теперь оставляя за спиной не страх, а сомнения. Нет, всё правильно. Когда только начал гнуть свою линию, почувствовал, что батюшке самому тяжело настаивать и давить. Он явно переступал через себя, а значит, не считал своё решение полностью справедливым. Мне приходилось идти на ощупь в этом мутном болоте странных человеческих отношений. Виринее нужна помощь в защите от неведомой угрозы, отец Никодим хочет спасти друга, благочинный тоже имеет какой-то свой интерес, причём не только служебный. Количество бесноватых в городе растёт, а скорбники не справляются, от бессилия переходя к жестокости. Неожиданно я понял, что именно эта жестокость и является главной проблемой. Отец Никодим рассказывал, как его водили к одержимому мальчику. И ведь отец бедного ребёнка не пошёл к скорбникам. А сколько ещё людей предпочитают не замечать странности своих близких, боясь бесогонов больше, чем бесноватых. Теперь понятно, зачем благочинному такой странный экзорцист – не монах, не шаман, а неведома зверушка. Только мне в роли этой самой зверушки, которой норовят нацепить ошейник, как-то не очень комфортно. Значит, всё правильно и брыкаться будем до последнего.

Погрузившись в свои непростые размышления, я шёл по улице, совершенно не глядя по сторонам, и очень даже напрасно. Очнулся, лишь когда почувствовал, что происходит что-то не то. Вот зачем идущие мне навстречу два молодца нацепили на лица платки? Решили поиграть в ковбоев? Но больше платков мне не понравились короткие дубинки в их руках. Даже не поворачиваясь, я спиной почуял, что позади ещё двое. В голове мысли зажужжали тысячами вопросов, но я встряхнулся. Сейчас не до этого.

Не знаю, насколько эффектно это выглядело со стороны, но, когда я откинул полы своего недоплаща и выдернул оба ножа, молчаливые незнакомцы сбились с шага. Я тут же повернулся, чтобы вполоборота видеть и вторую парочку.

– Ищем проблемы, парни?

Один из тех, что надвигались спереди, приотстал, а затем тихо зашептал в спину своему напарнику. Вокруг царила звенящая тишина, так что я разобрал его слова:

– А можа, не надо? Можа, Кирьян насвистел и нету у него серебришка-то?

Оп-па! А тут, оказывается, ещё и мой кузен замешан, ни дна ему ни покрышки. И что самое обидное, ведь угадал, гадёныш. Правда, вместо серебра у меня золото, причём немало, а вот возможностей защитить его как раз не очень много. Против четверых с дубинками я не вытяну.

– Нишкни, – зло прорычал тот, к кому обращался трусоватый, и крикнул: – Вали его, робяты!

Затем рванул на меня, замахиваясь дубинкой. Я же внезапно осознал, насколько нелепо чувствую себя с этими железяками в руках. Ведь совершенно не умею ими пользоваться. Поэтому, не особо задумываясь, швырнул тесак в тех, кто был сзади, а сейчас слева от меня. Нож просто выронил и едва успел встать правильно, чтобы встретить крикливого. И ведь хорошо так встретил. Подшагом в сторону ушёл из-под удара, затем почти ласково принял супостата за вооружённую руку, повёл его мимо себя и аккуратно уронил под ноги двум гопникам, которых немного