Книга воздуха - Елена Булганова

все так и было. Но внутренний голос шепнул: «Едва ли», рот наполнился горечью.

– Да что же это такое! – Выдохнула в сердцах. – И уничтожить Книгу нельзя, и допустить ее новое появление в мир невозможно! А чертов Диббук угрожает. Вот бы вычислить его, без колебаний превратила бы в обычного человека – и все дела.

– Ты что, нельзя! – перепугалась Мила так, будто Диббук уже готовился зайти в комнату. – Ты можешь безнаказанно его обратить, только если он будет напрямую угрожать кому-то!

Похоже, правила Наследников подруга усвоила куда лучше самой Лиды.

– Ага, а так он тысячам, нет, миллионам угрожает – и ничего, обижать его нельзя. Ну и плевать, стану на восемнадцать лет старше…

Последняя фраза прозвучала не слишком убедительно.

– Даже не вздумай, – повторила Журавка. – Среди Призрачных Судей твой отец, он собой пожертвовал, чтобы сохранить твою юность, представь, каково ему бу…

И замолчала на полуслове, потому что в дверь заглянула Вера. Ей не терпелось поболтать с Милой, поделиться новыми идеями насчет платья для подружки невесты. Теперь, когда у самой Журавки был такой необыкновенный наряд, матери хотелось, чтобы Лида с ней гармонировала. В этот раз она принесла эскиз простого и свободного платья в пол наподобие монашеской рясы, без рукавов, молочно-голубого опалового цвета. Расшитый серебром кушак стягивал одеяние в талии. Лида обрадовалась появлению матери – та переключила на себя внимание Милы, появилась возможность кое-что обдумать.

Глава 12. Откуда они приходят?

Отец… Лет примерно с девяти Лида избегала книг и фильмов об отношениях отцов и детей. От некоторых сцен становилось пусто и гулко в груди, учащалось дыхание, начинало противно зудеть в висках. Такого своего состояния Весна стыдилась. Ну да, она обычная безотцовщина, ничего не попишешь. Велико же было изумление девушки, когда от Лазаря она узнала, что в испарившийся из памяти период времени аж два человека претендовали на гордое звание ее родителя. При этом один был уверен в своем отцовстве – и ошибался. Второй про Лиду не помнил – но пришлось ему поверить Вере, она-то не забыла свою первую любовь. А потом он взял на себя вину дочери и стал одним из Призрачных Судей, этих незримых регуляторов жизни вечников.

Вот тут Весна задумалась всерьез, даже из комнаты под шумок смылась. Мать и Мила все равно так увлеклись, что ничего и никого вокруг не замечали.

«Ладно-ладно, я допускаю существование вечников, мы же в целом обычные люди, просто с некоторыми особенностями. Но кто такие эти Судьи? Живые они или мертвые? Призраки или нечто иное? Судьи забрали моего отца, он попросту исчез, растворился в пространстве – и что же теперь? Есть ли шанс повидаться с ним? Ведь вскоре после исчезновения он встретился с Лазарем и рассказал о том, что с ним и со мной произошло. Почему же не приходит повидаться?»

Ответов не находилось, и Весна традиционно отправилась обсудить это с Лазарем. Благо он был неподалеку, в их саду, помогал отчиму распиливать старые деревья, так и не ожившие этой весной. В их доме было центральное отопление, но доктор Ворк все равно восстановил старую печь в стене гостиной. Эту печь он гордо величал камином, и мечтал о лютой зиме, чтобы подолгу сидеть с женой у живого огня. Даже жаль, что таких зим давно не случалось. Однако запас дров в сарае неукротимо рос – Юрий Борисович умел хранить надежду.

Рыжий гигант у сарая рубил дрова. Футболку он скинул, остался в одних джинсах, загорелая кожа золотилась на солнце, волосы сильно напоминали развороченный купол храма. Как обычно, все, что Лазарь делал, получалось у него отменно. Ворк подбирал разлетающиеся полешки, сносил в сарай, на ходу рассказывал что-то из своей практики, похоже, забавное – профессор в ответ гулко хохотал.

Лида вдруг ощутила головокружение, в глазах потемнело – все признаки солнечного удара, но почему в тени? Пришлось срочно усаживаться на ступеньку и долго глотать ртом теплый воздух. Постепенно дурнота рассеялась, а на смену обморочному мороку накатило ощущение невероятного счастья. В этот миг Лида согласилась бы умереть от болезненного наслаждения быть здесь и сейчас, просто сидеть на ступеньке крыльца и смотреть на Лазаря.

«Да я же люблю его! Вот так оно и бывает! А я думала, что немножко сошла с ума, потому что бесилась в любое мгновение, когда он занят не мной. Я умереть готова от этой любви, и плевать, что умереть я не могу. А еще больше плевать на то, сколько ему лет и скольких женщин он любил за прошедшие века».

Она прижалась влажным лбом к коленкам, мысли вдруг обрели катастрофическое направление:

«Уж не мечтает ли Лазарь устроить мое счастье с этим Жаном? Француз гораздо моложе, ему всего четыреста лет, ха-ха, не о чем говорить. Потому и улыбался так загадочно, радовался, что тот скоро будет здесь. Неужели он все так же видит во мне сестру или дочь, как пару лет назад?»

Моментальный озноб сердца заставил похолодеть изнутри грудную клетку, солнце померкло на ясном небе. В этот момент профессор Гольдман как раз заметил присутствие девушки, уловил что-то – он всегда чувствовал ее настроение. Вогнал топор в деревянную плаху, подошел и склонился над ней. Ногу поставил на ступеньку, оперся ладонями о колено. Ничего не спрашивал, просто ждал.

– Я спросить хотела. – Лида порадовалась, что слова не застряли в глотке и голос нормально звучит. – Что ты знаешь о Призрачных Судьях? Кто они вообще такие?

Профессор с видимым огорчением покачал головой:

– Вот как раз о Судьях я не знаю почти ничего. Прожил две тысячи лет и никогда о них даже не слышал, пока не пообщался с твоим отцом. Но наш разговор был коротким, к сожалению. Хотя вот у Жана есть интересная гипотеза на этот счет, в последнюю нашу встречу он мне ее подробно изложил.

– Расскажи, – так и подпрыгнула на пятой точке девушка.

– Лидуся, наш дорогой профессор уже завтра будет тут, он с радостью и удовольствием…

– Нет, ты! – снова зазнобило в районе сердца, заныли, набухли слезами уголки глаз. Что-то она этого Жана еще не видела, но уже и не желает видеть. Лазарь глянул озадаченно, однако спорить не стал.

– Ладно, хотя это довольно трудная материя. Я пока воздержусь от собственных оценок, передам теорию в незамутненном виде.

Подошел Ворк, тщательно протер перекинутым через перила полотенцем влажные от пота лицо и шею. Потом сел рядом с Лидой на крыльцо и тоже приготовился