В памят(и/ь) фидейи. Книга первая - Лилия Талипова

– Я, – короткое слово тоном человека обеспокоенного, сдержанного, но уверенного донеслось со стороны уборной первого этажа. – Надеюсь, ты не будешь сильно возражать. – Томас подошел к столу и сел справа от меня. Грузный, но бесконечно теплый взгляд исподлобья скользнул сверху вниз, оценив мое состояние, а после задержался на глазах. Всего на секунду. А потом я моргнула, Томас уже отвернулся. – Спасибо за приглашение. Я бы не стал доставлять неудобств, но Асли умеет быть настойчивой.

Асли стояла к нам спиной, но я все равно почувствовала, что она улыбнулась. Довольная собой, Асли казалась лампочкой, вкрученной в темном подвале. Странное сравнение, но именно таковой я ее и видела.

– Ты очень помог Элисон. Я оставила больную подругу на твою голову, если бы не ты… Я должна как-то отблагодарить…

– Не стоит беспокойств. Надеюсь, теперь Элисон воздержится от поездок и прогулок за ромом, – Томас говорил с Асли, но слова точно были адресованы мне.

Я неуютно заерзала, на языке вертелся вопрос, чувствовала даже, как губы нерешительно разомкнулись. Не была уверена, что хочу знать, но все же спросила:

– Сколько прошло времени? Ну… С моего возвращения сюда, а потом в отключке?

– Четыре дня. Ты провела одну ночь здесь, на следующий день я нашел тебя в магазине. Признаюсь, ты произвела фурор, местные остались под впечатлением.

– Четыре дня?

– Мгм.

Будь то другая ситуация, за «мгм» мне непременно захотелось бы его ударить.

– Мне казалось, больше.

– Последствия сотрясения. Тебе вообще нельзя было вставать, но ты умудрилась обойти весь мой дом, проехаться на такси, добраться до магазина и вколоть себе собачьего адреналина.

– Что сделать? – вмешалась Асли, глядя на меня вытаращенными глазами.

Я не хотела объясняться. Тихо хмыкнула, потерла шею и уставилась на стол.

Завтрак прошел в мучительной тишине. Асли дожевывала последний кусок глазуньи, со всем изяществом вложенный в рот, блаженно закатывая глаза, когда внезапно побелела, закашлялась, а взгляд ее остекленел. Она уставилась перед собой и, казалось, совсем не дышала. На наши расспросы о самочувствии не ответила, резко встала и понеслась прочь из столовой.

Мы переглянулись: я отправила Томасу безмолвное послание, что последую за подругой, он также одними только взглядом и кивком сообщил, что будет здесь, готовый в любой миг прийти на помощь.

Я нашла ее в уборной второго этажа. Вода из крана лилась настоящим кипятком, была настолько горячей, что от нее шел пар, а кисти Асли приобрели болезненно алый оттенок. Дрожа, Асли остервенело терла лицо, с особым рвением проходилась по глазам.

– Асли? – позвала я, осторожно приближаясь, чтобы дать ей время и возможность остановить меня, велеть выйти вон. Но она молчала. Всхлипы заменили слова, мыча и клацая зубами, она все пыталась отмыться. – Асли, что с тобой?

– Элисон? – голос ее изменился. Звучал певуче, походя на соловьиную трель.

Асли обернулась ко мне, тогда я и увидела то, что она пыталась стереть – вязкие золотые слезы лились из ее белых глаз, лишенных зрачков, а на прекрасных бледных щеках проступили маленькие золотистые перышки.

Голову вновь стал разрывать хор голосов: низких и высоких, молодых и старых, добрых и злых. Они твердили каждый свое, но в общей массе отчетливо слышалось одно слово. Помнится, я закричала либо же кричала внутри, отчаянно, до боли зажимая собственный рот. Я пыталась подойти к Асли. Утешить ее, но из-за звенящей головной боли едва видела. Кажется, она упала на колени и теребила руки. Отчетливый образ преследует меня постоянно: золотые перья тошнотворно медленно летят вниз, заигрывая с лучами утреннего солнца.

Глава четвертая. Где мой разум?

XXII

Паря в невесомости, отчетливо видела, как вся моя жизнь разлетелась осколками разбитого витража. Через боль и звон в ушах я неслась в пропасть, пустота поглощала, пока не выплюнула на сырой холодный пол. В носу встала либо гарь, либо вода, что-то разъедало череп между переносицей и глазами, провоцируя слезы, вынуждая кашлять. Мышцы ныли, как после изнурительной тренировки. Из приятного: голова вновь опустела, разноголосица покинула меня, оставив за собой осязаемую тишину. Я сдавленно выдохнула, хотя, вернее сказать – крякнула, оперлась о ближайший предмет, который находился рядом (кажется, то была колонна) и огляделась по сторонам: помещение с черными стенами и колоннадами, освещаемое сотней перевернутых свечей в изящных золотых канделябрах. Воск капал в обратную сторону, он возвращался из воздуха на свечи, и даже огонь горел вниз. Асли сидела поодаль и терла глаза, сдавливала виски.

– Асли, – подползла к ней, протянула к ней руку, но так и не рискнула коснуться. В ее глазах по-прежнему отсутствовали зрачки – сплошные бельма. – Ты как? Что с тобой?

– Странно. Будто в сердце кто-то влез и заставил его биться в новом ритме, – призналась Асли.

– В каком смысле? – я села рядом.

– Будто кто-то квинтэссенцию потрогал.

– Что ж… – Не знаю, что, по мнению Асли, произошло и почему она вдруг заговорила со мной так, будто мы уже тысячи раз обсуждали нечто подобное, но я не понимала совсем ничего. – Это Фидэ-холл, – запоздало сообразила я, вновь окинув взглядом гостиную. – Как мы тут оказались?

– Не знаю. Просто я захотела… Подумала, нам обеим нужно.

– Обеим?

Я встала, отряхнула руки, хотя пыли в Фидэ-холле не существовало как явления, и поплелась к парчовым диванам, расставленным полукругом напротив камина. Увидев его, я замерла. Огонь всегда выглядел невероятно притягательно, но тот был совершенно иной, ворожащий своей дикостью. Он лип к верхней части камина, а пламя горело вниз. Бревна лежали там, где им и полагалось, но каким-то образом подпитывали огонь, опалялись, даже треск был самым настоящим. Но примечательнее всего в нем – искры летели из язычков пламени и возвращались в обугленные трещины в дровах.

– Ну да, разве ты еще не была тут?

– А должна была?

– Почти все фидейи побывали здесь, – Асли пожала плечами и протянула мне руку, я ответила тем же и помогла ей встать на ноги. – Прости, не пойму, почему полезли перья.

– Так, давай проясним, – оперлась я о спинку кресла, нервно жестикулируя руками и выписывая пальцами в воздухе замысловатые фигуры. – Ты фидея. – Она кивнула. – И я фидейя.

– Получается так.

– Ты поняла, что ты фидейя и что я фидейя, а я не поняла. Как так вышло?

– Не знаю… Просто поняла.

– Ясно, – я почесала лоб у самой линии роста волос, сжала переносицу и тихо захныкала: – Как все усложнилось.

– Да, но ты же знаешь все ответы, нужно только вспомнить.

– Возможно, беда