Нелегальный экзорцист - Григорий Константинович Шаргородский

– Иди, тебя Виринея зовёт. Всю ночь барагозила у себя в мастерской, хорошо хоть, меня с собой не потащила, но разбудить спозаранку всё же не забыла.

– Она сейчас где? – на всякий случай уточнил я и нарвался на раздражённый ответ:

– Я же сказала, что в мастерской. Как сидела там, так и сидит. Ты всегда с утра такой туповатый?

– А ты всегда спросонья такая злобная? Она же тебя как-то разбудила, вот я и подумал, что ждёт в гостиной.

Будущая ведунья обречённо вздохнула, посмотрела на меня как на недоумка и сказала:

– Позвала она меня прямо из мастерской. – Недовольно сморщившись, добавила, явно желая поскорее отвязаться от меня: – Иди уже. Долго объяснять.

Лето ещё не наступило, так что по утрам было зябко, а Васька надела поверх ночной рубашки лишь юбку и накинула на плечи шаль, так что явно замёрзла. Обхватив себя руками за плечи и ссутулившись, она ушла через предрассветный туман обратно к крыльцу. Я же направился к единственному известному мне входу в мастерскую ведуньи – тому самому, что находится рядом с любимой завалинкой Здебора. Оборотня нигде не видно, впрочем, он мне сейчас и не нужен.

Возможно, из дома есть отдельный вход, но я о нём не знал, так что спустился по трём ступенькам на полуподвальный уровень и постучал в тяжёлую дверь.

– Входи, не мнись там, – послышался ослабленный толстыми досками преграды голос, и я потянул дверь на себя.

Ну, что сказать. В прошлый раз это помещение произвело на меня куда более гнетущее впечатление. Сейчас мастерская ведуньи выглядела по-прежнему сказочно, но не зловеще, а очень захватывающе – пучки трав, змеиные шкурки с оскаленными головами и много чего ещё крайне необычного из того, что я в прошлый раз попросту не заметил, в таинственной полутьме притягивали взгляд и порождали кучу вопросов. Увы, на них мне вряд ли кто ответит, особенно в такую рань.

– Хватит глазеть по сторонам. Прикрой варежку и иди сюда.

Настроение у ведуньи было таким же недовольным, как и у её ученицы. Виринея перекладывала какие-то склянки в нескольких резных шкатулках на уже знакомом мне массивном столе.

– Так, ты вчера говорил, что не знаешь, получится ли сделать шприцы, – сразу перешла к делу ведунья. – Посему сделала тебе два варианта. Тот, что с белой пробкой, нужно ввести в мышцы. Сработает секунд за двадцать, но вырубит часа на три. А вот это зелье можно просто нанести на иглу. Оно куда жёстче. Будут судороги, но лишит сознания за секунду-две. При этом продержит всего минут двадцать.

Похоже, вид я имел нелепый, потому что ведунья недовольно проворчала:

– Не перепутай, охотничек.

То ли я действительно ещё не проснулся, то ли был слегка пришиблен её напором и объёмом информации, так что встряхнулся и уточнил:

– А можно и то и другое?

– Можно, – не стала огорчать меня ведунья. – Двадцать минут тебе явно не хватит, так что вырубишь их чёрным зельем, а потому доусыпишь белым. Если сделаешь летающий шприц, то просто смешай их, но чёрного добавлять лишь каплю. Так и к телам подходить не придётся. Похмелье у них будет жёстким, зато выживут.

Внезапно глаза ведуньи стали злыми и какими-то бездонными. По мне аж мурашки пробежались. Вроде бы уже неплохо знаю эту женщину, но всё же прав отец Никодим – чужая душа потёмки. А тут прям бездна тьмы какая-то.

– Была у меня мысль плеснуть яду, чтобы эти твари и не проснулись, но мы с тобой вроде договорились не врать друг другу.

– Я чту этот договор, Виринея Гораздовна, – вполне искренне и с уважением поклонился ведунье, на что она хмыкнула и передвинула ко мне шкатулку, в которой в гнёздах надёжно сидели три маленькие пузатые бутылочки. Одна с покрашенной в чёрное пробкой и две с белыми. К шкатулке она добавила кожаную флягу объёмом в пару литров.

– Это укрепляющий отвар. Будешь давать своему болезному розмыслу шкалик за раз. Первый день трижды – утром, в обед и вечером, а дальше только утром, чтобы взбодрить. Поднимет на ноги даже без пяти минут покойника, но потом придётся отлежаться. И вот ещё, – добавила она к своим подаркам небольшой горшочек с плотно обвязанным кожей горлышком. – Дело ты со своим попом задумал непростое, но всем нужное. Сам ты пока ещё не богатей, а с церковных крыс и медяка не стрясёшь. Так что от сердца отрываю. Не вздумай отдавать его Артемию меньше чем за триста червонцев.

– Ого, – не удержался я от возгласа, потому что сумма действительно впечатляла, и была она нам ой как к месту и ко времени.

В общем, возражение мне пришлось из себя буквально выдавливать:

– Виринея Гораздовна, это как-то…

– Да ладно тебе, не мучай жабу. Тревожно мне, Стёпушка. Беду чую. Близко она, а что и к чему, понять не могу. Да и вернёшь ты мне всё сторицей. Оценила я твою чудную лодочку. Она же сумеет пройти даже по ручьям.

– Ну, гарантировать не могу, чтобы прям по ручьям.

– Там, где мне нужно, пройдёт, – уверенно отвергла мои сомнения ведунья. – Так что не сомневайся, рассчитаешься быстро. А ещё пошлю-ка я с тобой Воруху. Я бы и Здебора отправила, но ты не протащишь оборотня через полстраны, а сорока никого не насторожит.

– Может, не надо? – начал клянчить я, ощутив, как зачесалась макушка, многажды клёванная пернатой дрянью. Мне только с этой тварью возиться не хватало. Да и не понимаю я, какая от неё может быть польза.

– Надо, Стёпа, очень надо. Сам потом поймёшь, какое добро я тебе делаю. А сейчас иди. Васька вас накормит и проводит, а я спать пойду. Устала очень. – Ведунья внезапно шагнула ко мне вплотную, провела обеими ладонями по щекам, а затем погладила по голове и всё это с каким-то таинственным шёпотом.

По всей моей коже пробежались бодрящие мурашки. От таких странностей я немного опешил и в себя пришёл, уже когда ведунья растворилась в тенях дальней части полуподвала. Делать нечего, так что сгрёб в охапку все подарки и, стараясь ничего не уронить, с трудом выбрался из мастерской.

Мои ватажники уже успели проснуться и сейчас занимались чем-то необычным. Ну, я-то ко многому привык, а вот для пялившегося на них Здебора всё это было в диковинку. Акира, для пущей бодрости оставив торс обнажённым, замер с широко расставленными ногами и медленно водил перед собой руками. Стоявший рядом с ним такой же полуодетый Андрюха пытался повторить движение наставника, но получалось так себе. Это было разминочное упражнение, и удивило меня не оно, а то, что нихонец сам