Нелегальный экзорцист - Григорий Константинович Шаргородский

чем перекрикиваться с мотористом или, как на «Селезне», слать ему световые сигналы. Я с усилием толкнул рычаг почти до упора вперёд. Двигатели взревели, разгоняя лопасти помп до предела. Струи воды толкнули катер ещё сильнее, и мы почти полетели над гладью озера. Хватка Василисы стала крепче, а слева послышался испуганный вздох ведуньи. Я тоже немного напрягся, но скорее из-за того, что своей… как это слово? О, вспомнил! Инфантильной бравадой могу запороть движки. И всё же скорость снизил, лишь когда катер начал подскакивать на небольшой волне. Чуток осев в воду, ушкуй повёл себя более солидно.

Я уже привык к такой скорости, а вот для путешествовавших либо ножками, либо не особо быстро гребя вёслами крачайцев такое приключение было в новинку.

– Ух ты, – наконец-то выдохнула мне в ухо Василиса.

Внезапно моё воображение нарисовало необычную картинку, в которой девушка высовывается из люка и, раскинув руки, аки птица, восторженно визжит. Странная, конечно, фантазия, но я не смог удержать её в себе.

– Василиса, можешь выглянуть через люк, – повернув голову к девушке, предложил я и услышал в ответ вполне разумный вопрос:

– Зачем это?

– Ну, как хочешь, – костеря себя за странные идеи, пожал я плечами и вернул всё своё внимание управлению катером.

Пора было возвращаться. По собственному опыту знаю, что восторг и удивление длятся не так уж долго, и вскоре прогулка по давно знакомым местам им наскучит. Да и солнце скоро сядет. В этот раз жёстким усилием воли погасил в себе желание сделать лихой поворот. Не хватало перевернуться от дурной удали. В момент, когда я осторожно начал вращать штурвал, по ушам ударил волчий вой. От неожиданности сделал поворот куда резче, чем собирался.

– Да чтоб тебя! – ругнулся я, выровнял катер и повернулся назад.

Да уж, не так я себе это представлял. В рубке оставалось лишь три четверти оборотня. Верхняя часть торчала снаружи и выла от восторга так, что в ушах звенело. Впрочем, радость побратима меня потешила. Поняв, что всё в порядке, я завершил разворот и повёл ушкуй обратно, ко всё ещё неудобной для нас пристани.

Благодаря пусть и короткой, но наполненной впечатлениями водной прогулке ужин прошёл бодро и весело. Василиса даже не стала убегать к друзьям и до последнего оставалась со всеми. Андрюха уже освоился в новой для себя компании и даже начал подкалывать порыкивавшего на него Здебора. И лишь Акира сидел за столом с прежней невозмутимостью.

Наблюдавшая за этим беззаботным весельем Виринея с явным сожалением поднялась и сказала:

– Вы идите на улицу, нечего в доме сидеть в такую чудесную ночь, а я отправлюсь в мастерскую. Работы непочатый край.

Мы так и сделали, правда, неполным составом, потому что Здебор, куда-то ушёл, а мои ватажники отправились спать – один был ещё мал для посиделок под звёздами, а второй слишком серьёзен для этого. Ночевать нас определили во всё ту же пристройку. Хорошо, что больных там и сейчас не было.

Мы с Василисой устроились на удобной лавочке под кустом сирени. Вроде бы всё, как и описывалось в бульварных романах, – звёзды над головой, одуряющий цветочный запах и красивая девушка рядом, но, несмотря на тот наш странный поцелуй, я не испытывал к Василисе никакого влечения. Да и она, судя по всему, тоже. Не было даже того греховного дурмана, который тянул меня к Элен. А существует ли вообще эта любовь, описанная не только в легкомысленных книжках, но и в работах классиков? Может, все остальные, как и я, лишь думают, что она есть, заставляя себя чувствовать то, чего на самом деле не испытывают?

Не знаю, до чего бы я додумался в таком странном меланхолическом состоянии, но заскучавшая Василиса ткнула меня локтем под рёбра и спросила:

– Чего такой смурной? Случилось что?

– Нет, всё нормально, – ответил я вроде спокойным голосом, но и сам почувствовал, что какая-то горечь в нём всё же проскользнула.

– Что, поссорился со своей зазнобой? Неужто из-за меня? Тогда она хороший человек, коль уж своей сопернице такое платье подобрала, – сказала Василиса и тут же напряглась. – Или я чего-то не знаю? Что ты там говорил о прыщах?

– Да нет, всё нормально, – поспешил я успокоить мнительную девушку. – К тебе у неё никаких претензий нет.

Глаза Василисы недоверчиво блеснули в лунном свете, так что пришлось рассказывать о том, как странно мы разошлись с моей любовницей. Ученица ведуньи некоторое время с недоверием смотрела на меня, словно сомневаясь в искренности моих слов, а затем сокрушённо покачала головой и сказала:

– Вот даже не знаю, дурачком тебя обозвать или похвалить. Чудной ты.

– Даже не представляешь, как часто я это слышу.

Мой ответ тоже как-то повлиял на неё, отчего Василиса улыбнулась, взяла меня под руку и прижалась щекой к плечу.

– Чудной, но хороший.

Можно было бы напрячься, вдруг она воспылала ко мне романтическими чувствами и мы снова вернёмся к уже вроде бы решённой проблеме, но затем как-то нутром почувствовал, что всё не так и сейчас для неё я прежде всего друг. Из уже вроде растаявших закромов чужого сознания всплыло слово «френдзона», почему-то отдававшее неприятным душком. Странно, ведь друзья – это хорошо. Это почти семья, причём настоящая, а не такая, как была у меня раньше. Тогда не вижу ничего плохого в том, чтобы находиться в этой самой френдзоне. Правда, тут же пришло понимание, что, к примеру, Диме не очень-то нравится быть другом Насти.

Глава 5

Утро в деревне сильно отличается от того, что происходит в это же время в городе. Не сказать, чтобы здесь намного тише – вместо шарканья метлы дворников и скрипа колёс телег, развозящих продукты и другие грузы, имеется далёкое мычание коров, чириканье птичек и, как вишенка на торте, заполошный вопль петуха. До этого пронзительного звука пробуждение в деревне мне даже нравилось. А вот после него сразу захотелось в мою уютную комнатку, за окном которой шумит одна из центральных улиц Пинска. Да и в плане комфорта деревенские условия гостевого домика, мягко говоря, не впечатляли. Впрочем, задерживаться здесь я не собирался, поэтому не особо расстроился, когда проснулся буквально с первым петухом. Этот явно был заводилой всего деревенского петушиного хора.

Правда, с кровати я поднялся не по своей воле, а потому, что в дверь дважды недовольно бухнули. Били явно кулаком, а может, и ногой. Я как старший ватаги должен разбираться со всеми неожиданностями, так что быстро оделся и поплёлся открывать, хоть было и не заперто.

Когда выглянул наружу, увидел недовольную и немного помятую