Корпорация Семаргл - Стас Свобода

И решил, что моя душа тоже вопияет. Я хочу домой, на свою любимую раскладушку. Здесь тоже неплохо, только ветер постоянно, и на кровати не очень удобно спать. Все время кажется, что кто-то смотрит на тебя немигающим злым взглядом.

Домовому что ли поставить угощение?

Я утащил с тарелки кусочек картошки, смоченной в подливе. Молока не нашел, так что пусть он меня извинит. Лучше так, чем вообще голодным сидеть. И, поставив блюдце в укромном месте, с чистой совестью пошел спать. Светка осталась за столом. Она собиралась разобраться с Дмитрием Донским. А потом спросила, почему Дмитрий Донской на нашей главной, точнее бывшей главной улице, стоит в каком-то платке.

Я немного растерялся, не задумываясь вообще о том, кто у нас там стоит на Центральном рынке. Ну стоит и стоит… Пришлось залезть в Гугл. Я, самодовольно ухмыльнувшись, ткнул пальцем в сестру.

–Темнота ты деревенская, это не Дмитрий Донской, это Дмитрий Ростовский. Он вообще не воевал, а был священником каким-то. Поняла?

–Что, серьезно? А… так это он основал наш город?

Я снова залез в Гугл.

–Нет, он здесь никогда не был. Он в Ярославском Ростове был, а наш город в честь него назвали. Что-то вроде этого.

Светка осталась переваривать полученные знания, я же с чувством выполненного долга отправился на кровать. Взгромоздил свою тушку на кучу матрасов и подушек, почувствовал себя барином и заснул.

Ночью меня что-то разбудило. Что-то смутное, больше похожее на предчувствие. Иногда так бывает, когда просыпаешься, долго лежишь, думая вставать или нет. А потом оказывается, что в твой дом залез грабитель, или кому-то стало плохо. Вот и я проснулся таким неприятным способом.

Какое-то время лежал так, потом вылез в большую комнату и посмотрел на то, как сладко спит Светка. Заглянул к Надежде Ивановне, с ней вроде бы тоже все хорошо. А потом вышел на кухню. Выглянул на улицу, там, где виднелась банька. Темная, без единого огонька в окошке. И все же в ней было что-то не очень хорошее, чужое. Я начал понимать древних, которые не хотели ходить за порог дома после заката солнца. Особенно если вспомнить, что у них не было лампочек. а только лучины…

Я влез в свои кроссовки, накинул куртку и выбрался на улицу, стараясь не скрипеть дверями и крючками, запирающими эти двери. Вдохнул прохладный воздух, и посмотрел на баньку. Та стояла на месте, словно ничего не происходило. Но ведь я точно помню, что еще утром там висела кожа человека. Не то, чтобы я разбирался в этом, но…

Это явно была кожа человека.

Я медленно подошел к дверям, открыл и заглянул внутрь. Пусто, даже мыши не шуршат. И такая тишина мне что-то не очень нравится. Я зашел внутрь, стараясь не закрывать дверь и не лишать себя единственного пути отступления. В маленькое окошко светила луна. Но ее света было мало.

Я огляделся.

Где-то тихо мяукнуло.

Я понял голову и увидел под потолком голую женщину. Она оскалилась и бросилась вниз на меня. И тут я обдумал, что затупил в который раз и не взял свой рюкзак. Или хотя бы баллончик. Вот уж действительно…

Я дернулся, но эта женщина оказалась быстрее. Она впилась ногтями мне в плечи, не давая подняться. И посмотрела в глаза. А ногти у нее… скорее уже когти, что уж там. Такими она меня на маленькие кусочки порежет. Или кожу снимет, и будет она утром висеть, еще свежая.

Меня снова замутило.

–Эй, ты не могла бы слезть с меня? – предложил я незнакомой женщине.

–Вор…

Она принюхалась. Ее когти впились сильнее, почти проткнув меня насквозь. Показалось, конечно, но я чувствовал себя именно так, словно она меня проткнула. И уже начинал гадать, не нужно ли мне вспоминать какие-нибудь молитвы.

Иногда это действует.

–Не вор… кормил.

Она отскочила, и растворилась в темноте. И это все?

Я полежал какое-то время, прислушиваясь к окружающим звукам. А потом поднялся и, пошатываясь, вышел.

Утром я все рассказал Светке. Та зевала, ковыряясь вилкой в макаронах, пахнущих не только мясом, но и свежей зеленью, обильно сдобрившей наш завтрак. Так вот, Светка слушала и зевала.

–Обдериха. Можно было и догадаться. Жуткое создание, покарает тебя, если ходишь ночью, четвертым купаться и еще что-то, уже не помню.

–Я ночью пришел, она меня не тронула, – напомнил я.

–Оно и видно, почти руки отрезала. И зачем мне брат без рук? Бесполезный.

–Зарастет, – беспечно отмахнулся я, больше думая о том, что скоро семинар по истории, а я о Дмитрии Донском знаю меньше, чем о Ростовском…

–Надеюсь, наше наказание завершено? – я подумал сходить еще и поставить блюдечко молока для Обдерихи. Превратится в кошку и попьет.

Глава 8. Незнакомка с Темернички

– Влад, ты негодяй и подлец! – Светка уперла руки в бока. Я чуть не выронил отвертку, с которой не расставался в течение дня. По какой-то странной причине все то и дело отваливалось, откручивалась и падало. Я посыпал солью подозрительные места, помыл полы и даже зажег свечу. Свеча исправно горела, но это не помогало. Как отваливалось, так и продолжало.

– Почему я подлец? – уточнил, подхватив дверцу шкафчика, которая висела на одной петле и создавала впечатление, что ее кто-то оторвал. Возможно, так оно и было.

– Потому что ты обижаешь Мишку. У него, между прочим, стресс. С него требуют деньги.

– За что? – я удивился, что наш староста еще не научился давать сдачи. Или может, написать ему на лбу, что он находится под защитой некоего Влада Соболева? Тогда все окрестные хулиганы оставят его в покое. Или подумают, что он шутит, и будут его поколачивать сильнее, чем нужно.

– За то, что он староста. Прикинь, ребята с геофака. Мне казалось, что там нормальные люди.

– Да они там нормальные, это просто небольшая группа дебилов, – проворчал я, приставив дверцу и попросив болты. Светка принялась копаться в банках с болтами. – Поступили по блату, учиться не хотят, им скучно. Вот они и бесятся.

– Ну так сделай что-нибудь. Сколько Мишке с ними мучиться?

– Пока сдачи не станет давать. – фыркнул я, не веря в целительную силу слова. Может, кому-то это помогает, только не тем, у кого мозги напрочь отсутствуют.

– Влад! – Светка кинула в меня болтами. Я еле успел их поймать. И чего она кидается, просто дать нельзя что ли? Так нет, еще и злится. Я не обязан защищать разных хлюпиков. Захотел – помог. Не захотел, пусть