Корпорация Семаргл - Стас Свобода

а ведь сессия только кажется, что далеко. А на самом деле не за горами…

Я сглотнул, лихорадочно вспоминая, по каким предметам у нас экзамены. Механика, естественно. История Отечества, и почему ее не поставили простым зачетом?! Матан и аналитическая геометрия, прекрасно. Самый полный набор для желающих закончить свою студенческую карьеру.

А нет, механика – это еще ничего. С ней я быстро справлюсь, как и с матаном тоже.

– Влад, о чем задумался? – Светка пихнула меня в бок. Я вяло отмахнулся и пошел в дом, мыть руки и приводить себя в порядок. Потихоньку я превращался в зеленого человечка. И ладно, если бы с такими же способностями…

В баню я вошел, когда уже стемнело. И сел на край, разглядывая ведра. Странно… одно ведро куда-то пропало. Я его точно не трогал. Может, Надежда Ивановна его взяла? Да меня это и не касается. Я же не сторожить сюда банную утварь пришел, а работать охотником на нечисть, ведьмаком, так сказать.

«Семаргл» дал мне задачу выяснить, кто здесь озорничает. Они так и написали, «озорничает». Как обычно, не пояснив детали, не указав, чем я могу воспользоваться. И оставив меня на произвол судьбы. Я даже обиделся.

Где-то в глубине бани (да какая тут глубина, хорошо, если метров семь квадратных будет!) замяукало. Я насторожился и увидел, как идет красивая лоснящаяся кошка. Задрав хвост, она подошла ко мне. Я вытянул руку, чтобы ее погладить. И получил когтями по этой самой руке. Зашипев от боли, отдернул руку. Надо же, содрала кусок кожи, как стружку сняла.

Болит, зараза.

И где только такая приятная женщина отыскала столь противную тварь?

Я поднялся и вышел из баньки. Немного подумав, прокрался на кухню и выудил кусок хлеба, смочил его в молоке. Нет, не для кошки. Ее кормит хозяйка, вот пусть у хозяйки и клянчит. А я хочу задобрить банника.

Поставив в укромном месте блюдце с молоком и хлебом, я сказал ритуальную фразу. Предложил угощаться и покинул баню. Меня тоже ждало пиршество желудка. Надежда Ивановна приготовила восхитительный мясной соус. И это в дополнение к ставшей уже привычной картошке. Потом был чай с сушками. А потом мы пошли спать.

Все как обычно, ровно до тех пор, пока я не отправился в баньку с утра. Решил, что будет неплохо помыться, а потом всем говорить, что я купался в бане. В самой настоящей. Или почти самой настоящей.

Из бани вышла кошка, и, юркнув мимо меня, исчезла где-то в зарослях. Я не стал спрашивать, что там в соседнем доме. Но растений в той стороне было больше, чем нужно, как мне кажется.

Да ладно, возможно, здесь просто район такой, что нечистая сила любит развлекаться. А я не получал задания проверять другие дома. Так что пусть и не рассчитывают, что я что-то сделаю сам.

Открыв дверцу, в этот раз она шла с трудом, я застыл, разглядывая подарок… Подарок колыхался от порывов ветра, был испещрен бурыми пятнами и касался земли длинными отростками… ногами… ну чем-то вроде этого.

Я глубоко вдохнул, попятившись и пытаясь понять, что же это мне напоминает. Оно в человеческий рост. Если это выпрямить, прогладить… Блин, о чем это я. Передо мной висела кожа человека! Снятая целиком, аккуратно, нигде не порванная. Меня все-таки замутило, и я попятился, зажимая рот.

И врезался возмущенно вскрикнувшую Светку. Но не стал объяснять, почему мне так нехорошо. Тогда Светка сама меня обошла, но я ее ухватил за шкирку и поволок прочь. Сестра запротестовала.

– Поверь, ты не хочешь этого видеть, – прошипел я, сражаясь с рвотными позывами.

– Почему? – Светка хотела знать, и я ее в чем-то понимал.

– Потому что не хочешь. Там кожа висит, человека. Свежая, еще в крови.

– Что?! – Светку замутило рядом со мной. Вот что значит хорошее воображение. Теперь мы, как два тошнотика, побрели в дом. И стали думать, как не пустить нашу добрую хозяйку в это самое место, пока не уберем кожу.

– Влад, ты же займешься кожей? – жалобно вопросила Светка.

– Я не хочу ею заниматься. Почему не ты?

– Потому что я… я главнее.

Нашла, блин, аргумент. Я ухмыльнулся и поднялся. Ладно, уговорила, пойду и разберусь с этой самой кожей. А тело где, мне интересно? Хотя нет, уже не интересно. Не хочу разбираться еще и с трупами.

Однако тела я не нашел. Как и кожи. Она куда-то пропала… Растерянно заглянув под какой-то тазик, а потом в ведро, я был вынужден признаться, что кожа пропала. Но на всякий случай еще порылся в баньке, каждое мгновение ожидая, что вот-вот сейчас, блин, найду что-нибудь от человека. То ли голову, то ли глаз, закатившийся под ковшик. И будет он на меня укоризненно смотреть.

Снова замутило.

Так… дышим, спокойно. Считаем до десяти, потом выдыхаем. Потом не дышим. Потом дышать сложнее. Я споткнулся об ведро. Ничего себе, его раньше здесь не стояло. В смысле, оно раньше здесь не стояло. Я осторожно пихнул ногой ведро. Оно не пошевелилось. Это хороший знак.

Иначе я бы сбежал из этого места так быстро, что фиг бы меня потом нашли.

Загудел телефон. «Семаргл» поставил новый звук на оповещение, и теперь он начинался тихо, а потом рос до космических просто высот. Хоть уши затыкай, только это все равно не поможет.

Я сердито залез в приложение, и с неохотой посмотрел на значок уведомлений. Не колокольчик, как у всех нормальных людей, а имитация собачьей лапы. Очень оригинально, угу.

Я все-таки собрался с духом почитать, о чем меня соизволил уведомить «Семаргл». Тот хотел, чтобы я продлил свое наказание еще на сутки. То есть, мы со Светкой будем объедать бедную женищу. Странно… я подумал, что Надежда Ивановна бедная женщина?!

Хм…

На самом деле я хочу выследить банника. И спросить, зачем он с людей кожу снимает. Банники так не делают, я точно знаю. Во всяком случае, мне так кажется.

Я переставил ведро, оказавшееся каким-то теплым, подальше. И вышел из баньки, с трудом закрыв рассохшуюся дверь. Пойду к Светке, обрадую ее. Уверен, она потом будет еще неделю строчить кляузы на руководителей «Семаргла», или кто там за наказания у них отвечает.

Светка действительно была не в восторге. Она захлопнула книжку по отечественной истории и мрачно заметила, что души покойных предков вопияют к справедливости. Услышав новое слово, я удивился.

– Что делают? – спросил я.

– Вопияют. Орут, то есть, только грустно так орут, чтобы никаких сомнений.

Я переварил новую информацию.