Веревочная баллада. Великий Лис - Мария Гурова

башне, – уверенно сказал Ламель, словно повелевая это сделать. – У меня есть дело здесь.

– Это вы верно говорите, – согласился Мытарь, но задумался. – Как мне к вам обращаться? Ваше Величество?..

– Как пожелаешь, – ответил Ламель и жестом пригласил присесть, чтобы двигаться к берегу. – Я помогу тебе, если ты докажешь, что достоин помощи.

Снова оскал Мытаря выдал недовольство, но он принялся грести. Они отдалялись от острова, и последнее, что услышал Оливье, было:

– Ваше Величество, вы на меня не серчайте, но я прошел достойный путь. И хочу помочь стране. Что еще нужно?

Обогнув башню в поисках подсказок, Оливье увидел, что ладья, тысячу лет служившая Ламелю колыбелью, пришвартована у острова. Минуту поколебавшись, Оли толкнул ее и запрыгнул на борт. Он старался не шуметь и греб прямиком к Мытарю с Ламелем. Они уже сходили на берег. Поговорив пару минут, они спокойно разошлись. Мытарь достал зазубренную саблю и нож, Ламель – меч. Оливье наблюдал бой, но продолжал грести. Почти на мели он остановился. Его заметила Розина, к счастью, только она одна. Оливье поманил ее к себе, и девочка постаралась осторожно продвигаться к воде, но один из бандитов вернул ее. Взор Оливье метался между дуэлянтами и Розиной. Он не знал, чем может помочь. Было очевидно, что его не видит никто, кроме феи и рыцаря, и он не хотел лишаться этого преимущества.

Мытарь был опытен и ловок, а еще не так благороден в пассажах, как Ламель, и полон уловок. Все же рыцарь был могуч и более привычен к длинноклинковому оружию, чем его соперник. Мытарь начал сдавать, Ламель сразил его. Тот упал на прибрежный песок и выронил саблю. Рыцарь пощадил его и громко потребовал отпустить детей и оставить решать судьбу Эскалота ему. Едва он стал вкладывать меч в ножны, как раздался нечеловеческий рык, в котором угадывались слова: «Ну уж нет!».

Горсть песка, брошенная Мытарем, полетела в глаза Ламелю, а сам разбойник вскочил и воткнул нож рыцарю в живот. Розина закричала и бросилась на Мытаря, тщетно пытаясь оттолкнуть его. Он дал ей пощечину, и девочка упала, – Оливье спрыгнул в воду и ринулся к ним. Смелым поступком Розина отвлекла Мытаря, и он не успел вытащить лезвие. Ламель отреагировал быстро, меч, еще не спрятанный в ножны, взметнулся и одним махом снес голову Мытарю.

Бандиты выхватили пистолеты, благо они нашлись только у двоих, и клинки. Оливье, возникший на берегу из ниоткуда, отвлек их внимание, и это дало фору рыцарю – он успел зарубить двоих и серьезно ранить третьего – тот отполз, держась за окровавленное лицо. По счастливой случайности или благодаря находчивости Ламеля стрелки полегли первыми. Теперь семеро бандитов окружали его, Ламель морщился от острой боли, нож торчал в его животе. Но бандиты боялись нападать, они видели, на что способен проснувшийся герой древности.

Юркнув за спины «мытарцев», Оливье подобрал чью-то саблю, бросился к Розине и закрыл собой. Некоторые из разбойников вновь отвлеклись на детей, а некоторые бросились на Ламеля, рыцарь не оплошал и ранил двоих, хотя и его самого подсекли в бедро. Расстановка сил была не на стороне Ламеля, и он повелел мальчику: «Бегите!»

Стоило только Оливье победить совесть и принять решение повиноваться, как из леса выбежал человек с мечом наголо и нанес два удара по разбойникам. Этого хватило, чтобы один повалился на землю, а второй запаниковал и раскрылся. Его добил Ламель. Спаситель прорвался к рыцарю, и они стали спина к спине. Заслонивший собой Розину Оливье разглядел в человеке пальера. Он был молод, если не сказать юн.

С подмогой битва приняла другой оборот, и когда из противников на ногах остались стоять только двое бандитов, они сами оценили расклад и дали деру в лес. Не успевший возликовать Оливье вздрогнул, как и каждый оставшийся в живых на этом берегу, с крон ив взлетела стая птиц, – внезапно прогремел выстрел: один из раненых, лежащих на земле, дополз до револьвера Мытаря. Теперь он старался сбежать. Впрочем, преследовать его никто не торопился. Глаза Оливье шарили по рыцарям, он силился разглядеть, в кого попали. Темное пятно на сюрко Ламеля прямо на плече начало расползаться по коричневой ткани. Пальер его поддержал, но Ламель, не устояв, упал наземь. Оливье с Розиной бросились к ним.

– Благодарю вас, храбрый юноша, – хрипел умирающий Ламель пальеру. – Не удивлюсь, если вы рыцарь.

– Только вчера им стал.

– Имя, назовите ваше имя, – просил Ламель, цепляясь за его китель.

– Сэр Петер Мерсигер, к вашим услугам, – представился пальер, зажимая кровоточащую рану Ламеля.

– Вы сполна их оказали, – улыбнулся через муки тот. – У вас добрый меч, но подобный моему вы не найдете. Примите его в знак благодарности сэра Ламеля из Малахитового двора.

Он протянул рукоять. Ламель дрожал всем телом, только правая рука оставалась твердой. Меч в ней не дрогнул.

– Что вы, сэр, я не посмею, – запротестовал Петер.

Он все отрицал происходящее, было заметно, ему чудно видеть Ламеля в непривычном современнику виде. И все же он старался его спасти или хотя бы поддержать в последние минуты.

– Примите, – настоял Ламель. – И мечу, и рыцарю должно служить, а не скрываться в башнях.

Раненый Ламель стремительно и заметно бледнел. Розина тыкалась в плечо Оливье, а тот только и смог произнести:

– Мне так жаль. Я в неоплатном долгу и не знаю, как отдать его.

Жестом Ламель подозвал мальчика, Оливье склонился ухом к его губам. Рыцарь совсем ослаб.

– Если отнял у мира одного рыцаря, не самого сильного, кха-кха, не самого верного, – Ламель зашелся хрипом и кашлем, но сумел их победить, – верни миру украденное. Создай рыцаря лучше меня, кукольник.

Шорох голоса Ламеля растворился в звуках Гормова леса. Он испустил дух. Трое ребят в немом сговоре принялись хоронить Ламеля. Смиренный Петер не задавал вопросов, хотя было заметно, сколько их рвется наружу. Но из уважения к памяти Ламеля он молчал. Подхватив тело павшего рыцаря под мышки, он вместе с Оливье оттащил его в озеро, как настоял Оливье. Каково же было удивление пальера, когда покойник не ушел в воду, а растворился в воздухе. Но Оливье видел лежащего в ладье Ламеля. Он печально взглянул на героя, спасшего его и Розину, поблагодарил и отправил ладью в последнее плавание. Почти у острова она опустилась под воду, а следом за ней рухнула и утонула башня.

Петер все еще не комментировал долгое молчание пары странно одетых ребят, смотрящих куда-то вдаль. И Оливье выразил свое восхищение:

– Пальеры меня поражают своим благородством и