Адвокат вампира - Елена Комарова

не узнали в этом маскарадном костюме? – Он хихикнул и подмигнул Ван Хельсингу.

– Эрик? – сказал тот с удивлением в голосе. – Ах да, вы же на работе.

– Истинно так, сэр-р, – кивнул в ответ бывший Призрак Оперы, нарочито грассируя.

– Профессор! – лорд Дарнем окликнул Ван Хельсинга, приветственно помахал рукой и сказал что-то своим спутницам.

– Я буду поблизости, – сообщил Эрик. – Во сколько вас забрать?

– Право, затрудняюсь ответить. Наверное, двух часов мне хватит, чтобы закончить все дела.

Эрик погладил свою лошадь по морде и кивнул.

– Вы знакомы с мисс Адлер? – спросил Ван Хельсинг.

– Еще чего, – буркнул Эрик и поспешно занял свое место на козлах.

Минутой спустя состоялось знакомство профессора и драгоценной супруги лорда Дарнема, после чего вся компания направилась к входу в музей.

Лорд Дарнем выразил радость от встречи с профессором, сообщил, что давно намеревался показать жене сокровища Британской короны, потом он говорил что-то еще, леди Дарнем при этом кисло улыбалась, а мисс Адлер следовала за супругами с безмятежным видом.

Ван Хельсинг замедлил шаг, поравнялся с Ирен и предложил ей руку.

– Профессор, как я рада, – негромко сказала она. – Признаться, согласилась на экскурсию по музею только в надежде встретить вас. Лорд Дарнем говорил, что вы работаете над какой-то загадкой и в это время дня вас всегда можно застать в хранилище.

– Да, сударыня, ваш покорный слуга заделался египтологом, – с улыбкой ответил Ван Хельсинг. – Вы, как я вижу, знакомы с лордом?

– С лордом почти нет, – сказала Ирен. – А вот леди Дарнем я когда-то неплохо знала. Теперь возобновила знакомство. И на днях подсказала идею прогуляться по музею.

У входа в египетский отдел музея их встретил сам глава Фонда исследования Египта. За его спиной, в глубине первого зала, угадывались очертания каменных саркофагов, изваяния богов и огромная голова от статуи Аменхотепа. Ван Хельсинг отрицательно покачал головой на невысказанный вопрос лорда, и тот, удовлетворенный, точнее, обрадованный этим ответом, лично показал дамам самые дорогие экспонаты из коллекции, после чего леди Дарнем, разочарованная невзрачным обликом черепков и клинописных табличек, захотела осмотреть греческие амфоры. С непередаваемым выражением на лице лорд Дарнем увел ее.

– Мисс Адлер, – сказал Ван Хельсинг лорду Гамильтону, – давно интересуется археологией, но не парадной ее стороной, прочно закрепленной на подставке и укрытой стеклянным колпаком, а, так сказать, археологией в первоисточнике.

Мисс Адлер, в первый момент безмерно удивленная, кивнула и улыбнулась самой обворожительной своей улыбкой.

Лорд Гамильтон немедленно пригласил ее в святая святых музея – хранилище, куда допускались лишь избранные. Спускаясь по служебной лестнице в подвал, Ирен незаметно пожала руку Ван Хельсинга.

Огромное холодное помещение состояло будто бы только из стеллажей, ящиков, коробок и полок.

Фараон Джеммураби, вернее, его мумия с аккуратно снятыми бинтами, во всей красе возлежал на столе и приковывал к себе взгляды. Не сказать, чтобы его размеры были внушительными, напротив, при жизни это был невысокий мужчина, а после смерти, выпотрошенный и высушенный, вовсе стал размером с ребенка. На том, что осталось от лица, застыла презрительная гримаса, подбородок надменно вздернут, руки с крючковатыми пальцами скрещены на груди. Чтобы скрыть отвращение, Ирен с преувеличенным любопытством стала рассматривать крышку саркофага, стоявшего неподалеку от стола, – на крышке и стенках частично сохранился узор, рисующий, вероятно, посмертный путь фараона и ожидающий его удел. Ван Хельсинг в это время вполголоса разговаривал с лордом Гамильтоном.

– Стало быть, – сказал лорд, получив от профессора папку с бумагами и теребя кончики страниц, – вы точно установили невозможность…

– Сударь, – мягко ответил Ван Хельсинг, – я провел надлежащие анализы со всем тщанием. Могу вас заверить, у многоуважаемого фараона нет ни малейшего шанса когда-либо вдохнуть снова полной грудью, скушать на обед свое любимое блюдо или удовлетворить какие-либо физиологические потребности. Он мертв, мертв так давно, что и говорить здесь не о чем.

С каждым словом профессора улыбка на лице лорда Гамильтона становилась все шире и шире, а к концу речи и вовсе растянулась до ушей.

– Ну, а с юридической точки зрения? – решил он убедиться окончательно.

– Я привез вам бумаги, которые подготовил мой помощник. В них рассмотрено несколько прецедентов и приведены статьи закона… – лорд Гамильтон прервал его, схватив поспешно всю пачку бумаг, и метнулся к Ирен. Он бережно перехватил из ее тонких пальцев какой-то, видимо, особенно дорогой его сердцу черепок и вернул в коробку, в компанию совершенно идентичных по форме, размеру и цвету образцов.

– Я бы рекомендовал, – сказал лорд, когда Ирен, словно уличенная в краже пастилы примерная девочка, покраснела и потупилась, – не прикасаться к экспонатам. Проклятье гробниц, моя дорогая, – поспешно добавил он, видя смущение гостьи, – вещь не совсем научная, но исключать ее не следует, верно, профессор?

Ван Хельсинг, который во время исследования мумии давно уже детально рассмотрел и ощупал наиболее интересные с его точки зрения черепки, кивнул, пряча улыбку.

Чтобы загладить неловкость, лорд Гамильтон предложил Ирен посмотреть на экспонаты, которые в скором времени предстанут перед широкой публикой в отделе древностей Передней Азии. Каменные панели из дворцов ассирийских царей, предметы отправления культа древних шумеров, прекрасно сохранившиеся клинописные таблички двадцатидвухвековой давности. Раскопки – сложное дело, очень редко из земли извлекаются целые предметы, почти все находки нуждаются в реставрации. Иногда приходится ломать голову, пытаясь понять, для чего предназначена та или иная вещь, или что означает цепочка непонятных символов – текст ли это, и тогда – как его перевести, или же просто декоративный орнамент.

Гордостью экспозиции должна была стать прелестная статуэтка крылатого горного козла, выполненная из дерева и окованная тонким золотым листом. Золотой козел восхитил Ирен, и лорд Гамильтон был немедленно прощен за свою бестактность.

По возвращении в египетский отдел лорд Гамильтон нашел лорда Дарнема, и оба египтолога, перебивая друг друга, начали рассказывать о найденных недавно папирусах, содержащих любовную переписку некоего жреца с неустановленным адресатом. Леди Дарнем с видом великомученицы крепко держала мужа под руку, а Ван Хельсинг внимательно слушал – но не лекцию по Новому царству, а то, что говорила ему Ирен Адлер.

– Видите ли, профессор… – начала она. – Боже, я уподобляюсь английским кумушкам, которые дня не могут прожить без свежей сплетни…

– Ну-ну, моя дорогая мисс Адлер, – похлопал ее по руке Ван Хельсинг. – Как это говорят у вас в Америке? Своему доктору и своему адвокату следует говорить все без утайки?

– Вы правы, – вздохнула Ирен. – Помните, я высказывала опасения касательно нашего трансильванского гостя, и вы советовали мне избегать его? – Ван Хельсинг кивнул. – Так вот, теперь я снова беспокоюсь из-за него. Вернее, за него. Мне кажется, граф… немного увлечен мистером Дорианом Греем. Вам должно быть знакомо это имя.

– Крайне смутно.

– Репутация мистера Грея. Его не принимают в некоторых домах. Говорят, лорд Эджуорт демонстративно покинул клуб, когда мистер Грей там появился…

– Я не слишком сведущ в тонкостях этикета в высшем свете, – покаялся профессор. – Но допускаю, что в обществе курсируют самые разнообразные слухи, и некоторые из них даже имеют под собой основание. Так значит, наш юный… хотя, конечно, слово «юный» вряд ли можно применить по отношению к носферату…

– Мне кажется, что он и в самом деле еще очень молод, – вдруг улыбнулась Ирен. – Возможно, в своей невероятно долгой жизни эти создания и взрослеют дольше. Граф ничем не отличается от прочих светских молодых нахалов, разве что демонстрирует еще большую развязность – но ему все прощают, поддаваясь очарованию. Простите. Граф определенно увлекся мистером Греем. И, учитывая репутацию последнего, я опасаюсь…

– …Как бы не вышло беды, – закончил за нее Ван Хельсинг. – Благодарю вас, мисс Адлер, я все приму к сведению все.

– Спасибо, профессор. – Ирен сжала на секунду его пальцы. Затем произнесла уже другим, более веселым тоном: – Скажите, на каком языке говорят в Трансильвании?

– Насколько мне известно, там используется какой-то диалект румынского.

– Вы говорите на нем?

– Увы, сударыня, с румынским языком