Меня зовут Зойла - Чики Фабрегат

случилось со мной, и я думала, что с ним произошло то же самое.

– Ладно, – это всё, что я могу сказать.

– То, что я записал для тебя…

– Да?

– Послушай это перед сном.

И тогда он делает самое худшее, что можно сделать с девушкой в такой ситуации. Он подходит и целует меня в лоб.

– Я тебе позвоню.

Я медленно возвращаюсь домой, сдерживая желание заплакать, ударить кого-нибудь или навсегда спрятаться под камнем. Я чувствую, как внутри меня поднимается клубок гнева, и я позволяю ему достичь моих ушей. Я не спеша поднимаюсь по ступенькам и вхожу, на этот раз громко хлопая дверью.

Мы с бабушкой едим в тишине, а когда заканчиваем, я запираюсь в своей комнате. Это был долгий день: экзамен, пробежка по лесу, Лиам, Раймон. Я читаю мысли окружающих меня людей, могу бежать без устали, мои раны заживают раньше, чем я чувствую боль, а кровь высыхает на неповрежденной коже. И Раймон. Слишком много перемен, и сейчас я чувствую, как будто напряжение скапливается одновременно в руках, ногах и спине. Невыносимый груз, который тянет меня вниз и придавливает к полу. Я ложусь на кровать с мыслью немного поспать. Затем вспоминаю о подарке Раймона и роюсь в карманах, пока не нахожу его. Надеваю наушники и нажимаю кнопку воспроизведения.

«Жил-был принц, который хотел жениться на принцессе. Но только на настоящей принцессе». Он положил эту историю на музыку и поёт её тем голосом, в котором я нахожу убежище. Постепенно приходит облегчение. Как и моя кожа некоторое время назад, всё моё тело, кажется, излечивается невероятными темпами. Гнев и ярость, которые вызвал поцелуй в лоб, растворяются в тихих звуках голоса Раймона. Мои веки тяжелеют. Сквозь сон я вижу лицо Раймона, его длинную чёлку и чёрные глаза, в которые, как мне кажется, я влюбляюсь. Я знаю историю, но слушаю её как будто в первый раз, до самого конца.

«Принц взял её в жены, ибо был уверен, что женится на настоящей принцессе, а горошина отправилась в музей, где её можно увидеть и сейчас, если никто её не забрал».

Я уже собираюсь нажать на паузу, когда голос Раймона продолжает баюкать меня:

«Спи, мой свет, я охраняю твой сон».

Глава 14

Мамины вещи

Мне кажется, что я проспала часов двенадцать, но, судя по солнцу, пробивающемуся сквозь окно, вряд ли наступил хотя бы полдень. Я спускаюсь по лестнице без усилий, без боли в мышцах, которую можно было ожидать после лесной пробежки.

Стол на кухне выглядит как прилавок на блошином рынке. На нём разложены фотографии, бумаги, старая металлическая посуда, засушенные цветы, атласные ленты…

– Что это такое?

– Это вещи твоей матери. Я должна была отдать их вам, когда Лиам ещё был здесь.

– Я была с ним вчера. – Бабушка широко распахивает глаза и, видимо, пытается решить, накричать на меня или обнять, а я уточняю: – Но он уже ушёл.

Я сажусь и начинаю перебирать все эти памятные безделушки. Среди них вижу оловянную заколку с выгравированным на ней солнцем, очень похожим на метку Лиама.

– Это знак солнечных эльфов? Знак перворождённых?

– У твоей матери он был на спине. Его едва можно было различить.

Я не спеша разглядываю его. Знак похож на солнце, нарисованное ребёнком: круг, из которого выходят прямые линии, имитирующие лучи. Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить метку Лиама. Она почти такая же, хотя у неё нет круга, только лучи, но в последние несколько дней она темнеет, так что скоро у него будет полноценное солнце. И это будет означать, что мой дед умер, а Лиам стал главным, отцом, великим мастером, или как там это у них называется. А следовательно, он никогда больше не будет моим Лиамом и никогда больше не будет называть меня коротышкой. Мне нужно на свежий воздух. Я оставляю бабушку с этой кучей старья и выхожу на улицу. Холодно, но снег никак не выпадет. В этом году Лиам не увидит белого покрывала, которое замедляет ход всего. Будет ли снег там, куда он отправился? Бабушка сказала, что эльфы не любят холод.

Я прохожу мимо нескольких старушек, кутающихся в пальто, и пытаюсь услышать, о чём они думают. На экзамене я отчётливо слышала Джона. Дойдя до третьего вопроса, тот впал в ступор, поэтому я посмотрела на затылок Делии, сидевшей передо мной, и мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы получить нужный ответ. В случае с Джоном всё произошло бессознательно. С Делией я, наверное, стремилась услышать её. Но теперь у меня не получается просто сделать то же самое. Тогда я слышала отдельные голоса, а теперь слова приходят ко мне вперемешку, как в классе, когда учитель выходит и все начинают говорить одновременно. Я пытаюсь разделить голоса двух женщин, думая об одной из них.

Ей холодно.

Я тоже чувствую, что на улице подморозило, как, полагаю, и все прохожие. Но теперь я точно знаю, что этой женщине холодно. Я могу сделать то же самое с бабушкой, чтобы узнать, что она чувствует, и с Раймоном, чтобы понять, что произошло сегодня утром. Но где я остановлюсь, если начну? Когда Лиам был рядом со мной, всё было проще, он принимал решения, а мне оставалось только следовать за ним. Лиам, почему тебе нужно было уйти?

«Зойла?»

«Лиам!»

Я даже не знаю, звала ли я его, но он здесь.

«Я никогда не уходил».

«Лиам, мне нужно многое тебе рассказать, я встретила женщину, которой было холодно, бабушка отдала мне мамины вещи, Раймон… Раймон почти поцеловал меня».

«Зойла, дедушка умирает».

Его фраза ударила меня словно молот. Я чувствую себя ужасно из-за того, что не спросила о нём, но он не мой дедушка. Или да, мы родственники, но семья – это не только кровь.

«Они в опасности, Зойла».

Я хочу как-то обнять его, хоть раз сказать ему, что всё будет хорошо. Я шепчу ему как можно больше тёплых слов, но знаю, что этого недостаточно. Они не моя семья, но похоже, они стали его семьёй, и мне больно видеть, как он страдает.

Затем другой голос обращается ко мне. Я слишком хорошо знаю эльфа, который без разрешения вошёл в мою голову всего несколько дней назад. Как раз перед тем, как вся моя жизнь изменилась из-за него.

«Ты нужна ему, Зойла».

Я не знаю, говорим ли мы все вместе, слышит ли Лиам то, что сказал мне Герб, я даже не знаю,