Источник - Дмитрий Александрович Билик

говоришь, тетя Маша в магазине работает. Эта которая толстая такая, да?

— Она. Так у нее же жизни, кроме магаза, нет, — пожала плечами жена Костика. — Сын вырос, в Питере живет. Она же там трется даже когда выходная.

— Когда у нее выходные, — на автомате поправил я. Мне это выражение нравилось еще меньше, чем дешевый пакетированный чай.

— Получается, если у человека есть какое-то острое желание, невероятно развитая потребность, на него почти не распространяется воздействие Царя царей… — рассуждал я вслух.

— Кого? — опять побледнел Костян.

— Будешь плохо себя вести, познакомлю, — пообещал я. — У алкоголиков понятно, у них страсть выпить выше чувства самосохранения. Хотя и тут промашка. Выползти они выползли, а вот как дальше жить, пока не понимают. У тети Маши вся жизнь — это магазин.

— По этой логике чего, у меня никаких целей в жизни? — внезапно возмутился Костян. Правда, весьма вяленько.

— Почему, пожрать, поспать и выпить, — не смог я сдержать улыбку. — Это едва ли тянет на крутую цель в жизни. Но ты не переживай, судя по всему, у нас в Выборге вообще не очень много тех, кто справился с воздействием Ца… этого самого.

— Если бы не все это колдунство, ты бы тоже слюни пускал, — надулся друг.

— С этим даже спорить не буду.

А что тут скажешь? Костик прав. У меня не было какой-то сверхцели в жизни. Разве что вылезти в один из дней отремонтировать «Ласточку», но и то вряд ли.

Я посидел у «воссоединенной» семейной пары минут десять. Попил чаю с магазинным курабье, послушал, как Ольга пилит Костяна за то, что у него нет цели в жизни, в общем, удостоверился, что все идет именно так, как и должно быть. А затем отчалил, наказав им особо не высовываться и пока по возможности тусоваться дома. А что, клиенты Костяна тоже «притихли», поэтому работы особой нет. Небольшую подушку безопасности мой друг всегда имел, в этом плане при все своей веселости он был невероятно скрупулезен. Домашний режим в эпоху короны они же как-то пережили, значит, и нынешние невзгоды преодолеют.

Но сейчас мне предстоял еще один неприятный разговор, к которому едва ли можно подготовиться. Я даже постоял у дверей подъезда минут десять. Однако единственное, чего добился, так это что дядя Степа — худой, удивительно черноволосый (без намека на седину) мужик, который годился мне в деды, — поднялся и неуверенной походкой добрался до меня.

— Это… того, дико извиняюсь… — было заметно, что слова даются профессиональному служителю культа Бахуса с трудом. — Но мне бы…

— Подлечиться, да? — помог я ему, заслужив благодарный кивок.

— Да… Сколько не жалко.

Я вытащил из карманов джинсов помятую пятисотку, бог весть сколько там пролежавшую и словно ждавшую того момента, чтобы оказаться в дрожащих мозолистых руках. И тут же получил искреннее спасибо, пусть колыхнувшее хист на грани погрешности.

— Премного благодарен.

Дядя Степа махнул рукой своему молодому напарнику, и этот стройный дуэт направился к ближайшему сетевому магазину. Тому самому, где работала тетя Маша. А я зашагал к Василичу.

Что интересно, только сейчас я ощутил сильный фон промысла. Точнее, промыслов. И судя по всему, исходило все со стороны Подворья. Там явно царило нечто невероятное, обычно таким хист можно было почувствовать, если недалеко находился крон, который не хотел скрывать свою силу. И моим главным желанием было сейчас рвануть к рубежникам, однако я понимал — не приду к Василичу теперь, не приду никогда.

Мой бывший дом тоже ничем особым не удивил. Разве что вдали виднелась какая-то знакомая женская фигура в возрасте, уж не соседка ли, часом, но я благоразумно не стал ее отвлекать. Заскочил в подъезд и поднялся на нужный этаж. Где уже завис перед дверью. Есть ситуации, где как ни выбирай момент, лучше не станет. И сейчас был именно тот самый случай.

Поэтому я пересилил свой страх и громко постучал костяшками. Конечно, я немного опасался, что Василич может впасть в анабиоз. Но все-таки довольно сильно надеялся на характер правца, да и нечисть у него под боком была. Уж она точно постаралась бы привести своего хозяина в должное состояние.

Мои ожидания оправдались, довольно скоро я услышал шаги, а после щелкнул замок и открылась дверь.

— Матвей!

Василич сгреб меня в охапку, напоминая о своем происхождении недюжинной силой. И держал так долго, что мне в какой-то момент стало даже неудобно.

— Слава Богу, что с тобой все хорошо. Заходи.

Правда, не успел он закрыть дверь, как пристально посмотрел на меня.

— С Рехоном…

Он не договорил, только отрицательно помотал головой, одновременно спрашивая и словно почти уже приготовившись к самому худшему. Я не смог ничего сказать, лишь повторил его движение. Только на сей раз утвердительно.

Не скажу, что это известие убило Василича. Но что-то в нем надломилось. Будто из старика вытащили какой-то стержень, и он вдруг обмяк. Он сказал единственное слово, причем произнес его четко и твердо: «Рассказывай».

И я рассказал. Все как было. Благо, Рехон перед смертью вел себя так, что даже и приукрашивать ничего не пришлось. А Василич сидел с безжизненным лицом и периодически кивал. То ли мне, то ли сам себе.

— Что лучше, когда твой сын живет, но живет неправедно, или умирает, но как герой? — спросил правец, подведя нечто вроде итога моего монолога.

— Когда он просто живет, — ответил я. — Простите, Федор Васильевич, это моя вина.

— Не твоя. Рехон был взрослым и умным мужчиной, он сам решил, что пойдет с тобой. Разве что… Не попадайся пока на глаза Зое. Она все поймет, но не сразу.

— Как она? — спросил я. — Ну, после того, как здесь появился Царь царей.

— Непросто. Но она сильная и целеустремленная, сама пробудилась. Матвей, если тебе не сложно, оставь меня пока одного… И не смотри так, ничего я с собой не сделаю, мне есть для кого жить. Ты, наверное, не знаешь, но…

Он замолчал, махнув рукой, словно хотел сказать что-то несущественное.

— Потом, все потом. Нам всем надо смириться с тем, что случилось. К тому же, я уверен, у тебя есть свои, рубежные дела.

Я кивнул. Странно, но я жуть как не хотел сюда идти, а теперь очень сильно желал остаться. И даже объяснить себе