Эвис: Повелитель Ненастья - Василий Горъ

— криво усмехнулась женщина. — А еще страшно ненавидела ту хейзеррку, которую ты отпустил. Впрочем, эту эмоцию ты наверняка слышал.

— Еще бы: ее ненавидели вы все! Только отпустил я ее отнюдь не из-за симпатичного личика и хорошей фигурки…

— А из-за чего?

— Амси сказала, что эта девица — единственная, кто еще ни в чем не замазан. Она прибыла из Глевина, чтобы получить первое задание. А ар Ассаш, познакомившись с сопроводительным письмом, орал, как резаный, и все последующие дни называл ее бесполезной смазливой дурой!

— Тогда мы тебя, наверное, простим. Когда-нибудь… — грустно пошутила Тина, тут же помрачнела, схватилась за браслет и несколько мгновений смотрела сквозь меня. А когда снова расслабилась, то виновато улыбнулась: — Подключалась к камере в спальне. Хотела убедиться, что с девочками все в порядке. Прости, ничего не могу с собой поделать — где-то глубоко-глубоко внутри страх все равно остался…

— Не за что тебя прощать, сам занимаюсь тем же самым! — успокоил ее я, и, подумав, предложил: — Если на душе так неспокойно, может, вернемся?

— Чуть-чуть попозже! — отказалась она. Потом села, оперлась спиной и локтями о бортик джакузи, кинула взгляд на бушующий океан и расстроено вздохнула: — Шторм, вроде бы, совсем рядом, но из-за отсутствия ветра и брызг он кажется ненастоящим. И не пугает. Вообще…

— На скутере все совсем по-другому! — буркнул я.

Тина отрицательно помотала головой:

— Скутер — это автопилот, ленты антиграва, жилет, полумаска, закрытый купальник и ты. Поэтому, если дух и захватывает, то только от восторга.

— А на верхней площадке вышки?

Глаза Тины затянула поволока все того же безумия:

— Там тебя и беснующуюся стихию не разделяет вообще ничего: ты чувствуешь ее душой, сердцем, кожей, и поэтому сам становишься ею!

После этого признания советница ненадолго ушла в свои мысли, а свою мысль закончила только после не такой уж и короткой паузы: — Чем-то похоже на купание в струях проливного дождя, только напрочь вышибает из головы все мысли…

…Перед тем, как перейти домой, мы ополоснулись, высушили волосы и оделись, как на тренировку. Ибо спать не хотелось от слова «совсем», а кое-какие планы на предрассветное утро уже появились. Собрав волосы в «хвост» и затянув ремни сбруи, Тина, как и любая из моих женщин, сначала посмотрелась в зеркало, а затем повернулась ко мне, чтобы не только почувствовать восхищение, но и увидеть его в моих глазах. А когда я с удовольствием полюбовался ее ладной и очень женственной фигурой, благодарно поцеловала в щеку и привычно скользнула за левое плечо.

До подвала и потом, по дому, она шла точно так же, не только изображая, но и по-настоящему ощущая себя советницей. Поэтому в гостевые покои, выделенные раненым, я заходил более-менее успокоенным.

Вошли практически бесшумно. Пересекли гостиную, переступили через порог спальни и замерли, глядя на близняшек, что-то выговаривающих Дитту, с немым укором. С укором — чтобы не рассмеяться. Ибо других эмоций девушки, грозно хмурящие брови, мечущие из глаз молнии и потрясающие сжатыми кулачками, не вызывали.

Парень, мгновенно среагировавший на наше появление, изобразил ужас и взглядом показал этой парочке на нас. А когда они не поняли, негромко выдохнул:

— Доброй ночи, арр и аресса!

— Привет, Дитт! — шепотом поздоровался я, дождался, пока его поприветствует и Тина, а потом перевел взгляд на Хельгу с Хильдой и добавил ему тяжести: — Здравствуйте, дамы! Объясните, пожалуйста, что заставило вас нарушить уговор в первую же ночь?

Девушки, только-только присевшие в реверансе, покраснели до корней волос:

— Спать не хотелось! Совсем-совсем! А тут Дитт неловко повернулся во сне, и у него закровила рана…

— По ночам одна бодрствует, а вторая спит. Либо спят обе, но в родовом особняке. Ясно?

Второй вариант настолько перепугал близняшек, что они побледнели, как полотно, и одновременно качнулись в сторону двери. Правда, тут же сообразили, что я их не отпускал, и застыли на месте:

— Да, арр! Больше не повторится!! Только не отправляйте нас домой, пожалуйста!!!

— Воля главы рода — превыше всего[2]! — напомнила им Тина и легонечко подколола: — Если, конечно же, вы видите себя именно ар Эвис, а не кем-нибудь еще.

Девушки густо покраснели, но с надеждой уставились мне в глаза:

— А вы не будете против, арр⁈

— Я не буду! — усмехнулся я. — Так что, если вы сами не заставите Фиддина с Диттом передумать, то после того, как они встанут на ноги, мы с Магнусом отвезем вас в храм Пресветлой.

— А с чего это вдруг они должны передумать? — возмутилась Хельга.

— От избытка заботы, конечно! — «предельно серьезно» объяснила Тина. — Поймите, чтобы побыстрее вылечиться, раненые должны как можно больше спать. А вы им не даете.

— Ага! А еще кормят с ложечки, и пытаются все делать сами… — пожаловался Дитт, намерено выделив интонацией слово «все».

Я оглядел обеих девиц хмурым взглядом и веско сказал:

— Кормить, поить, обрабатывать раны и менять повязки разрешаю. Обмывать, подавать ночные вазы и выносить их до получения брачных браслетов — нет. Ясно?

Девушки склонили головы, показывая, что готовы выполнить мою волю. А Сангор, воспользовавшись появившейся возможностью, дал понять взглядом, что хочет что-то сказать наедине.

Я тут же отправил одну из близняшек спать, а вторую — погулять в коридоре. И вопросительно уставился на парня.

Дитт замялся, некоторое время собирался с духом, а затем заговорил:

— Сангор рассказал нам, как вы отомстили за парней, за нас и за слуг. Мы горды тем, что являемся вашими вассалами, арр: ни один из известных нам глав родов не взял бы кровью за кровь со всех хейзеррцев, имевших хоть какое-то отношение к нападению. Но нам не дает покоя один вопрос…

— Почему я не позволил Сангору войти в посольство вместе с нами?

— Ага!

— Почему на нас вообще напали, знаете?

Дитт осторожно кивнул, но все равно поморщился от боли в ранах:

— Да, Рогер с Оденом рассказали.

— Так вот, обо всем, что я делаю, тут же становится известно не только в Хейзерре, но и в остальных королевствах. Именно поэтому я отправился в посольство не ночью, а в середине дня, именно поэтому уведомил все Старшие рода Маллора о том, что собираюсь отомстить, и именно поэтому обдумал, кто, что, а главное, зачем ДОЛЖЕН будет сделать…

— Все равно не