Руины тигра – обитель феникса - Ами Д. Плат

бодрым и жизнерадостным. Быстрая, лёгкая энергия ян кипела в нём и вырывалась наружу широкой улыбкой и прямым взглядом красивых ярких глаз.

Я не знал точного возраста брата – наполовину небожитель, он старел медленно и до сих пор выглядел как юноша лишь немного старше меня.

Расшитый рукав ханьфу скользнул по моему плечу, тёплая рука легла на лоб.

– Может, у тебя жар? Ты не заболел?

– Чувствую себя прекрасно! – Я со злостью сел.

– Потренируемся на мечах… или постреляем из лука?

Я молчал, и брат продолжил:

– Отец пишет, что скоро вернётся. Он больше не даст тебе поблажек.

– Пусть делает что хочет. Я не способен вести его армию. Толку от меня не будет.

Брат удобно устроился напротив меня. Безмятежное и довольное выражение лица сбивало с толку, но, когда он снова заговорил, между бровей мелькнула морщинка.

– Легче лёгкого сказать, что ты чего-то не умеешь, что тебе что-то не по силам. Для этого даже усилий не требуется, открой рот – и любая глупость вылетит. Трусость, малодушие. Ты ведь не такой, диди.

– Почему ты так добр ко мне?

– Добр? Я ведь ругаю тебя.

– Беззлобно.

– Давай пройдёмся?

– Не люблю этот сад.

Фразы, короткие и рваные, падали между нами, как камни.

Напряжение будто бы не хотело нас покидать.

– Хватит упрямиться. – Брат ласково улыбнулся, разрушая все стены. – Пойдём покажу своё любимое место.

Мы поднялись и в молчании прошли тонкими извилистыми дорожками в конец сада, где я никогда не бывал. Здесь вырыли небольшой пруд с кувшинками, берега его окутывал мягкий мох, на дальней стороне цвели густо-лиловыми бабочками ирисы. В прозрачной ясной зелени мелькали рыжие и белые спинки карпов.

– Очень красиво, – выдохнул я.

– Я сам здесь всё устроил. И карпов привёз.

– Зачем?

– Карп – символ настойчивости. Он помогает справиться с трудностями тем, кто верит, что справится. Такая вот чешуйка: с одной стороны вера, с другой – результат. Перестань говорить, что не можешь, диди. – Он строго посмотрел на меня. – Это не вопрос выбора «могу – не могу». Ты должен сказать себе, что справишься. Мы с отцом рассчитываем на тебя.

– Вообще-то, – опустил я глаза, – я хотел спросить, зачем тебе такое место?

– Хотелось собственный уголок, – как ни в чём не бывало ответил брат.

Мне стало стыдно за свою слабость, подводить семью – последнее, чего мне хотелось.

Он проводил меня к чайному домику. Там, сидя на коленях с прямой спиной, ждала служанка. Перед ней был расставлен чайный сервиз. На белой керамике поблёскивали золотые завитки: красные карпы с ажурными хвостами, каждая чешуйка и прожилка обведены золотой линией тоньше волоса.

Мы с братом присели. Служанка неспешно отмерила нужное количество сухих листьев в специальную пиалу чахэ, подняла крышку гайвани[8], залила кипятком, слила его в другой чайник. Потом в первый насыпала заварку.

– Отец ждёт, что ты вернёшься к службе.

Я покосился на служанку. Посторонние уши всё ещё смущали меня. Для брата же она была невидимкой.

– Он не даст тебе больше прохлаждаться, когда вернётся. Его отряды уничтожили кочевников на многие ли на север.

– Отомстил?

Казалось, Ан удивился.

– Так поступил бы любой на его месте. Мы переживали, когда ты пропал.

– Сомневаюсь.

– Почему?

– Да потому! Вы едва меня знаете!

Служанка тем временем уже разлила чай в пиалы и подала нам, ни одна чёрточка не дрогнула на её лице от моего крика.

– Кровь – не вода, диди. Перестань считать, будто ты не один из нас.

– Но это так! Я не умею сражаться! Отцу нет от меня пользы. Я даже не настоящий наследник.

– Ты прав, его силу унаследую я, а ты лишь неумелый малыш. Но так будет не всегда. Ты должен стать серьёзнее, начать учиться. Отец дал тебе хорошего наставника.

– Который теперь мёртв! – с горечью выплюнул я, вспомнив, как наставник пытался защитить меня в лесу и погиб. Так же страшно погиб и дух города Чэнхуан. Ну на что я годен?

– Хватит! – Брат хлопнул по столу, и чашечки подпрыгнули, а под решёткой бамбуковой чабани[9] волной плеснула вода. – Соберись! Я тебя предупредил. Не утрёшь сопли к приезду отца – пожалеешь. Как брат тебе говорю. Он не терпит слабаков.

Ан поднялся и пошёл к дому.

– Как скажешь, гэгэ[10], – прошептал я ему в спину.

Служанка стала собирать сервиз, чтобы унести в кухню, а я так и сидел в чайном домике. Лёгкие сквозняки гуляли меж открытых стен, на музыке ветра висела бумажка. Я поднялся и прочёл: «Сила». Мне подумалось, что это когда-то написал Ан.

Отец вернулся ночью. Он ворвался в мою комнату, даже не сменив дорожной одежды.

– Вставай, ленивый червяк! – воскликнул он.

Пожалуй, я бы жутко перепугался, если б спал. Но я просто лежал, изучая звёздное небо за распахнутыми створками окна. Чёрные в темноте листья мерно покачивались, задолго до вторжения были слышны громкие голоса и топот в коридоре. Я догадался, кто приехал. И всё равно надеялся оттянуть разговор до утра.

Поднявшись, я сел на колени на полу перед отцом. Его исполинский рост и огромное лицо пугали меня, как и в детстве. Сейчас он обратился человеком, но я помнил горящие смертоносным огнём звериные глаза.

В полном смирении я опустил голову, хорошо понимая, что пытался донести до меня брат.

– Слуги доложили, что ты отказывался тренироваться.

– Я был болен после тяжёлого пути домой, но теперь всё хорошо.

– Подними голову, – велел он.

Крепкий и сильный мужчина, отец выделялся среди обычных людей. Его внутренний огонь подчинял других и вёл за собой. Конечно, я осознавал, что спорить с ним бесполезно, но всё же не смог удержаться.

– Не понимаю, зачем я тебе.

Его лицо неожиданно смягчилось.

– Потому что ты мой сын. Разве нужны другие причины?

Он сделал паузу. Я мотнул головой, и он продолжил:

– Утром начнёшь тренироваться. Я привёз нового учителя, он отличный специалист по стратегии и боевым искусствам. Его зовут Чжан Айпин. Мы с Аном вернёмся осенью. Надеюсь, к этому времени ты образумишься и будет видно толк… Я бы не хотел браться за обучение сам, как с твоим братом.

Это звучало как угроза. Отец кивнул сам себе и вышел. Я повалился без сил.

Подавляющая энергия, исходившая от него, лишала воли и эмоций, и стоило отцу оставить меня, как я почувствовал такое опустошение, будто гигантская волна смыла с берега моей души дома, людей и всё живое.

Сон захватил меня, беспокойный, мутный, сбивающий с толку, и проснулся я ещё более уставшим. Казалось, отец всю ночь сидел рядом и подавлял во мне всё способное взбунтоваться. Но вошла служанка с завтраком и сообщила, что хозяева уже уехали, а меня ждёт наставник.

– Вы видели моего брата перед отъездом? – спросил я.

Девушка удивлённо вскинула густо накрашенные брови. Потом медленно кивнула.

– Как… Как он себя чувствует?

– Как всегда, прекрасно, – заверила она и оставила меня одного.

Слова отца о том, что он сам обучал старшего сына и не хочет этого повторять, резанули мне сердце. Я вспомнил страх, мелькнувший в непримиримых глазах брата, когда он пытался меня предостеречь в чайном домике, и ощутил жалость к нему. Мать Ана умерла в родах, и брат всю жизнь провёл бок о бок с отцом. Некому было его защитить.

А ещё меня наполнила любовь и благодарность к собственной матери. Столько лет она оберегала меня от жестокости отца! Она подарила мне детство.

Я неспешно позавтракал, закрыл глаза, глубоко