И возродятся боги - Наталья Способина

class="p1">Мое сердце сжалось. Ну что я за дура такая? Где моя гордость? Почему стоит ему вот так посмотреть и сказать что-то таким тоном, будто для него это важно, будто для нас это важно, как я не могу сопротивляться?

– Я везде хожу в сопровождении Алвара либо его людей. Ни с кем чужим не встречаюсь и не разговариваю, – негромко произнесла я, высвобождая руку из его ладоней.

Альгидрас криво улыбнулся и пошел поднимать моток и собирать рассыпавшиеся травы, а я сжала в кулак руку, которая еще хранила тепло его прикосновения. Наверное, я все-таки вправду ненормальная, раз, несмотря ни на что, почти готова сдаться.

Натянув нитку для трав, Альгидрас передал мне моток. Я кивнула в знак благодарности.

– Тебе нравится Алвар? – неожиданно спросил хванец, и я удивленно на него воззрилась.

– Разумеется. Иначе я бы не стала проводить с ним столько времени и не доверила бы ему ребенка.

Он кивнул и, больше ничего не сказав, ушел. Наверное, к Альтею, или к Альмире, или к ним обоим. Может быть, конечно, он ушел переводить свои свитки или же помогать местной травнице, но моя ревность настаивала на первых вариантах.

Тем же вечером, глядя, как Алвар с Димкой играют в настольную игру, – с некоторых пор у них появился ритуал: играть в настольные игры, которых у савойцев с собой оказалось удивительно много, – я спросила у Алвара:

– Ты не против того, что я увлекаюсь травами?

Он пожал плечами и улыбнулся:

– До тех пор пока ты возвращаешь молотки и топоры на место, я не вижу в том беды.

– Топор я не брала, – ответила я, понимая, что было наивно надеяться на то, что мои перемещения останутся незамеченными.

– Хвала богам, – серьезно сказал Алвар и сделал ход.

– А Альтей сегодня придет? – спросил Димка.

– Не думаю. Для него уже поздно, – как можно спокойнее ответила я, хотя в душе поднялось привычное раздражение.

Альмира с Альтеем приходили сюда почти каждый день. Насколько я могла судить, Альгидрас действительно был представлен Альтею как земляк его матери. Альтей знал о том, что его мать чудом спаслась во время резни и все ее родичи погибли. Сперва я решила, что неверно поняла, но Алвар подтвердил: Альтей действительно был в курсе истории матери, и никто не видел проблемы в том, что ребенок живет со знанием такой ужасной правды.

Альтей с Димкой не сказать чтобы подружились, но общались вполне нормально. Дима как-то вечером сообщил мне, что он пересказывает Альтею мультики, а тот делится с ним страшными историями. Димка был уверен, что истории тоже придуманные, и я не стала его разубеждать.

В отличие от детей нам с Альмирой общение давалось не так легко. Вернее, сложно было мне. Она же, кажется, искренне наслаждалась нашей компанией. К моему удивлению, она считала нормальным флиртовать с Алваром. Во всяком случае, по-иному оценить ее поведение я затруднялась. Алвар на ее слова и непринужденные прикосновения к плечу отвечал вежливой улыбкой, не отстранялся, но и не поощрял. Вообще, чем больше я за ним наблюдала, тем яснее видела, что сделать с ним что-то против его воли в принципе невозможно. Люди вели себя с Алваром ровно так, как он позволял, а позволял он немного. Альмире, например, чуть больше, чем стряпухам, которым, кажется, и в голову не пришло бы коснуться старейшины Савойского монастыря.

С Альгидрасом все было иначе. В присутствии Альмиры он словно выключался. По-другому я не могла бы это описать. Да, он сидел рядом с нами, отвечал на вопросы, если к нему обращались, улыбался шуткам, но сам становился точно манекен в витрине. Однажды я случайно коснулась его пальцев, принимая блюдо с фруктами, чтобы передать детям, и почувствовала что-то странное. Не просто стену, за которой прятались эмоции, нет. Складывалось впечатление, что за стеной вообще никого не было. Возможно, мне, накрученной присутствием Альмиры, так только показалось, но это встревожило.

Альмира же без конца брала его за руку, при каждом удобном случае обнимала Димку и вообще была душой компании, полной очарования и искрометного юмора. Последнее мой кварский не давал оценить по достоинству, но мужчины неизменно смеялись ее шуткам.

Меня удивляло, что в таком патриархальном и полном условностей мире старейшина позволял жене подобное поведение. Я даже уточнила у Алвара, не смущает ли его это. Тот в ответ пожал плечами и сообщил, что воды чужой души темны, но предположил, что дело может быть в землячестве. В глазах старейшины то, что Альмира и Альгидрас оказались единственными выжившими на острове, возводило их в ранг родичей, поэтому к ним нельзя было применять нормы поведения между посторонними мужчиной и женщиной.

Алвар и сам был того же мнения и не видел проблемы в поведении Альмиры. Но я знала: все не так, как кажется мужчинам. Они просто не замечали женскую хитрость, даже такую, почти неприкрытую. У Альмиры была цель: показать мне, что Альгидрас принадлежит ей целиком и полностью, а заодно свести меня с Алваром. Она и флиртовала-то с последним именно для того, чтобы показать, насколько он интересен даже ей, хотя у нее есть муж и Альгидрас. Когда мужчины не могли нас слышать, она неизменно намекала на то, что Алвар – настоящая удача. Я улыбалась в ответ и искренне соглашалась, потому что это было правдой: не появись он на острове, я бы просто сошла с ума от ревности и боли.

Смешно. Здесь не было Девы, я находилась в здравом уме и твердой памяти, однако каждый раз, когда унизанные драгоценностями пальцы Альмиры касались руки Альгидраса, плеча Альгидраса, щеки Альгидраса, мне хотелось, чтобы океан вздыбился небывалой волной и смыл эту милую женщину к чертям. Можно даже вместе с Альгидрасом, потому что смотреть на то, как он позволяет ей это все, у меня не было никаких сил.

– Если людям больно и есть возможность эту боль унять, зачем они ее терпят? – задумчиво спросил Алвар и переставил камень на расчерченной доске.

– Нечестно! – завопил Димка.

– Честно, друг мой. Проигрывать нужно уметь.

Димка сердито сложил руки на груди и отвернулся от стола, а потом и вовсе вскочил и, сбежав с террасы, спрятался за ближайшим кустом. Все уже привыкли к тому, что порой он не справлялся с возложенным на него статусом мужчины и его могло накрыть обидой вселенского масштаба. Как правило, это случалось после проигрышей.

Проводив сына взглядом, я повернулась к Алвару.

– О чем ты?

– Тебе больно, краса. Альгару тоже. Но почему-то это все длится и