Мелодия для короля - Макс Ленски

– Ты чего там расселся? Вылезай! – гаркнул учитель.

Микель выбрался из кэба и вновь замер. На полпути к крыльцу учитель обернулся и увидел, что его игрушка не двинулась с места.

– Хочешь меня разозлить? – спросил он, сощурившись. – Ничего не выйдет. Сегодня у меня слишком хорошее настроение. Шагай за мной.

Усадьба, облюбованная стариком, оказалась сырой и серой, полной плесени, пищащих грызунов, сколопендр и прочей живности. Вонь там стояла несусветная, до такой степени сильная, что щипало глаза, но учитель словно не чувствовал ее: то ли привык, то ли запах ему нравился. Когда-то дом, вероятно, принадлежал богатому человеку: этаж был всего один, комнаты просторные, потолки высокие. Кто довел его до такого упадка, оставалось только догадываться. Возможно, владелец спился и умер, так и не обзаведясь наследником, или бросил усадьбу из-за ее удаленности от города. Какой бы ни была причина, сейчас все здесь кричало о том, что лучше держаться отсюда подальше. А еще лучше сровнять проклятое здание с землей и больше никогда не вспоминать о нем.

– А вот и твоя любимая комната, мышонок. Заходи, не стесняйся. – Учитель открыл дверь, и из прохода пахнуло свежей кровью.

Не в силах сопротивляться хозяину вьевии, Микель через силу шагнул на порог и обмер. Чем-то это помещение напоминало то отвратительное место, которое учитель во времена учебы Микеля называл «оплотом смирения». Но это было во много раз хуже. Круглое углубление в центре было выстлано железными плитами. Похоже, раньше оно служило хозяину чем-то вроде ванны. Теперь же на дне его валялись какие-то ошметки, издающие тошнотворную вонь. На стенах тут и там висели инструменты самых разных форм и размеров. В полу, стенах, а кое-где и в потолке были надежно закреплены цепи. Все эти ужасающие инструменты вплоть до самого мизерного были покрыты бурыми пятнами. Чья эта кровь – угодившего в ловушку животного или какого-нибудь бедолаги, не вовремя забредшего в лес, – Микель знать не хотел.

– Как тебе моя коллекция? – спросил старик. – Что-то приглянулось?

Некоторые из орудий были хорошо знакомы Микелю со времен учебы. Другие он видел впервые и мог только догадываться об их предназначении. Юноша сглотнул подступивший к горлу ком.

– Похоже, ты хорошо их помнишь. Но самые интересные малышки находятся здесь. – Учитель похлопал по крышке сундука. – С ними ты еще не знаком, но вы просто созданы друг для друга!

Он отпер замок ржавым ключом, откинул крышку, и взору Микеля предстали новые отвратительные приспособления. В отличие от тех, что висели на стенах, они были начищены до блеска и казались нетронутыми.

– Я обзавелся этими крошками совсем недавно, – с упоением продолжал учитель. – Еще ни разу не испытал их в деле, все ждал подходящего кандидата. А вот этот шедевр, – он выудил из сундука нечто напоминающее цветок, – нашел буквально на днях. Жемчужина моей коллекции. Ждала тебя. Но не все сразу, мышонок, не все сразу. Сегодня мы пройдемся по привычному пути. Хочу посмотреть, что изменилось в тебе за годы нашей разлуки.

От одного вида содержимого сундука Микель покрылся холодным потом и задрожал. Шерьер начал погружаться в липкое предобморочное состояние, которое привычно манило его, обещая забытье и отсутствие боли. Но тут он вспомнил данное Реми слово. Ему нельзя было уходить в себя, как бы того ни хотелось. Иначе однажды он рисковал просто не вырваться из сладостного бесчувствия. А значит, теперь он должен был оставаться в сознании. И постараться при этом не сойти с ума.

Учитель брезгливо поддел кинжалом край мундира.

– Снимай. Хочу видеть каждый след, который оставлю сегодня.

Получив приказ, узник вынужден был немедленно подчиниться. Затем учитель, не теряя времени, заключил Микеля в самые прочные из имеющихся в оков и внимательно оглядел его со всех сторон.

– Ну что, мышонок, – довольно усмехнулся он, – начнем с наших старых друзей? Ты ведь наверняка по ним соскучился? Они по тебе – да!

Следующие несколько часов показались Микелю бесконечной мукой: вошедший в раж старик ни в чем себе не отказывал.

– Как приятно, что все время нашей игры ты держишь себя в руках. – Он едва не задыхался от исступления. – Честно говоря, меня всегда раздражало твое безучастие. Я словно старался впустую! Сейчас же ты стал выносливее, а значит, нас ждут более интересные игры… – Он покосился на углубление в полу. – Но всему свое время. Сегодня я хочу еще немного пощекотать тебя, а завтра приступим к настоящим развлечениям.

Остановился мучитель сильно за полночь, изрядно утомившись. Все-таки он был уже немолод и не так энергичен, как раньше. Хотя его тяга к жестокости с возрастом ничуть не притупилась – наоборот, обострилась. Оставив измученного шерьера в цепях, старик удалился. Лишь бросил на прощание, чтобы тот ждал его здесь и не смел даже думать о побеге.

Микель сам не помнил, как провалился в сон. Это было больше похоже на глубокую дрему, в которую то и дело вплывали образы: золотые завитки волос, синие цветки воларьи, запах выпечки и звуки знакомой, такой родной мелодии. Вдруг резкая боль вырвала его из утешительного забытья. Он закричал и проснулся. На боку его багровело клеймо в виде пляшущего человечка.

– Рад, что ты проснулся. Хорошо спалось? – с улыбкой поинтересовался учитель. – Мне – прекрасно. Как видишь, пока ты отдыхал, я успел слегка подготовиться.

Он кивнул в сторону обитой металлом дыры в полу. Теперь она была до краев наполнена чем-то золотисто-желтым.

– Что это? – бесцветно спросил Микель.

– О, ну наконец-то ты заговорил! А то, честно сказать, вчера меня немного утомила твоя молчаливость. Отныне говори, пожалуйста, вслух все, что у тебя на уме. Хочу знать обо всем, что ты чувствуешь. – Старик облизнулся. – О каждой капле боли. Ну и раз уж мы с тобой сегодня начали с беседы, рад сообщить, что здесь, внизу, прямо под нами, есть специальное помещение. Оно приспособлено для того, чтобы подогревать воду в купальне. Но вода – это скучно, правда? Поэтому я налил в купальню масло. Когда оно достаточно нагреется, мы узнаем, насколько ты предрасположен к такому типу развлечений. У меня хорошее предчувствие!

Только теперь Микель понял, откуда в его сне появился запах выпечки.

– Если… Если швырнуть человека в кипящее масло, он умрет, – выдавил он.

– По счастью, ты не человек, – отозвался учитель. – Но ты прав, не хотелось бы рисковать. Если ты случайно сдохнешь так скоро после нашего долгожданного воссоединения, это будет невосполнимая потеря. Как насчет того, чтобы начать, например, с ноги? – Он постучал пальцем по колену шерьера.

Вообразив, какая чудовищная боль его ждет, Микель обмер. Он не представлял, как можно подготовить себя к такому, и не хотел быть в сознании в этот момент. Однако, являясь наполовину шелки, понимал, что, если владелец его вьевии прикажет, он послушно сделает что угодно.

– Мне не нравится, когда мне не отвечают, – процедил учитель и с силой ударил Микеля по колену ногой.

Задохнувшись от боли, шерьер сжался, насколько позволяли оковы. Когда пелена, застилающая глаза, спала, он посмотрел на своего мучителя и спросил:

– Что ты хочешь от меня услышать?

– О, всего лишь правду, – усмехнулся старик. – Но ты, похоже, не способен ее выдать, даже притом что твоя шкура у меня. Такие твари, как ты, существуют лишь для того, чтобы преподать урок другим.

– И кому же я преподаю урок сейчас?

– Глупый вопрос. Разве здесь есть кто-то еще, кроме нас двоих? Очевидно, что свой урок получаю я. Через тебя я учусь чувствовать тонкую грань между тем, что причиняет ужасную боль, и тем, что убивает. Как же прекрасно иметь в руках инструмент, позволяющий полностью подчинить себе того, кто обладает настолько сильным, выносливым телом! Такая тварь, как ты, в этом смысле идеальна. Ты рад, что хоть в чем-то являешься идеалом?

– Не помню себя от радости, – издевательским тоном сообщил Микель.

В голове неожиданно прояснилось. Где-то глубоко внутри возникло странное, неуместное воодушевление, словно из ниоткуда пришло осознание, что все будет