Пробуждение. Пятый пояс - Михаил Павлович Игнатов

он уцелел, что ему, прожившему четыре сотни лет, смерть тех, кто и так рано или поздно умрёт?

— А пилюли? Из кого он теперь будет делать свои идеальные пилюли? А⁈ Себе и тем, кто уже заплатил его секте? А⁈ — Седой захохотал, закинув голову, затем снова вперил в меня взгляд. — Это был идеальный, идеальный план. Орден заставил появиться на битву лучшие силы сект того региона, заставил их ослабить защиту важнейших мест их земель, а затем мы ударили туда, уничтожая основу их силы, основу их славы, основу их могущества.

Ответы Седого кое-что для меня прояснили, но в своём безумии он забывал главное. И я напомнил ему об этом:

— Бессмысленно рассказывать, как были ослаблены секты. Всё это имело бы смысл только в одном случае — если бы Орден и наследник Рама Вилора остались живы, если бы потери Ордена оказались меньше, чем потери сект.

Седой посерел, огонь из его глаз исчез, плечи его опустились и он почти прошептал:

— Так и должно было быть, так и должно было быть, но на поле сражения вдруг появились тысячи сектантов из тех сект, что не могли никак успеть к этому сражению, словно само Небо отвернулось от нашего Ордена.

— Небо? — я и сам за последние дни немало думал о Небе и его роли в своей жизни, да и в жизни каждого идущего, но здесь уж Седой перегибал. — К чему приплетать Небо там, где хватит предательства одного человека?

— Отлично, отлично, — Седой заскрежетал зубами, за один миг переходя от уныния к злобе. — Мало того что ты наговорил про то, как Император убивает нас, так теперь ты ещё и обвиняешь его в убийстве своего сына?

Я изумился:

— Разве я говорил, что предал Рам Вилор?

— Тогда кто? Лично магистр? Комтуры? Стражи?

— Да мне откуда знать кто? И почему сразу они? Уверен, сотни людей знали о предстоящем сражении и планах битвы, достаточно было всего одному решить, что это его шанс убрать соперников, и всё. Вспомни, как вышло в городе Ян — одна обида, затаённая многие годы и защита Ян рушится.

— Невозможно! Нет! —завопил Седой, рвя горло. — Не было среди них никого, кто думал бы о себе больше, чем об Империи и Ордене! Тем более, не было среди них никого, кто связался бы с сектантами! Вон! — Седой навис надо мной, заорал. — Пошёл вон от моего костра! Уйди, или я сверну тебе шею, чтобы не слышать яда, который ты льёшь на павших!

Седой толкнул меня раз, другой.

— Вон!

Я рявкнул в ответ:

— Успокойся!

— Да кто ты такой, чтобы меня успокаивать? Лжец, Страж-преступник, клеветник?

Очередной толчок Седого едва не заставил меня навернуться, и я разозлился, рявкнул:

— Призрак!

Через миг тот возник за спиной Седого, как-то ловко просунул ему руки под мышки и сплёл их на шее, зажимая и сковывая. Я же, пока Седой шипел и пытался извернуться, не осознавая, что Призрак здесь, в зоне запрета техник просто-напросто сильней, лихорадочно рылся в кольце.

Нужно успеть, пока этот обезумевший придурок не решил пойти на крайние меры и не бахнул чем-нибудь, калеча себя.

В руке Седого возник меч. Миг, и он ужалил им Призрака, ударив клинком назад, себе за спину, насколько позволяли скованные руки. Чудом или ловкостью Призрак успел убрать голову с пути лезвия.

Да где оно⁈

Вот почему я обломки оружия и маски повесил на стену, портрет повесил, а его нет? Непамятная вещь, дарсов дурак?

Наконец, я отыскал нужный кисет и отозвал духовное зрение из кольца, уже сжимая в руке жетон магистра.

Сунул его под нос беснующемуся Седому, едва не распахав руку об лезвие меча, и рявкнул:

— Кто я⁈ Что я знаю об Ордене? Вот кто я!

Глава 2

Седой фыркнул, захрипел, заклокотал горлом:

— Что ты мне тычешь в рожу, что? Пошёл прочь!

Меч в его руках свистнул, целя уже в меня, но Призрак, пусть и истекая туманом из раны, крепко держал Седого, сковывая его движения, и удар вышел слабым, медленным, я без труда отбил его наручем, перехватил Седого за запястье, рявкнул уже сам:

— Ослеп, комтур⁈

Седой застонал, дёрнулся раз, другой, а я напрягся, готовясь отбивать удар ногой, но он вдруг застыл, пуча глаза. Я помедлил и отпустил его запястье, отступая на шаг.

Взгляд Седого словно прикованный качнулся следом за жетоном в моей руке, звякнул обо что-то меч, который выпал из ослабевших пальцев Седого. Сам он прохрипел:

— Похож, почему он так похож? Дай, дай.

Седой дёрнулся опять, но как-то вяло, беспомощно, хватая пальцами воздух и не в силах дотянуться до жетона. О том, что нужно вырываться, он как-то внезапно забыл.

Один мой кивок, и Призрак разжимает хватку, отступает, а Седой тут же делает шаг вперёд, выхватывая у меня из руки жетон.

— Похож, — ощупывая и едва ли не пробуя на зуб, шептал себе под нос Седой. — Клянусь Небом, похож. Я видел его всего один раз, на турнире, но клянусь Небом, как же он похож, да и работа точно наших артефакторов.

Я смутился. Об этом я как-то не подумал, а должен, ведь была уже когда-то в моей жизни ситуация, когда я показывал настоящий жетон, а собеседник насмехался надо мной, считая его подделкой.

Да и сам я, окажись на месте Седого, что бы подумал, если бы мне в лицо стали тыкать странным медальоном? Я когда-то, почти год проучившись в Академии Ордена так и не узнал, как зовут его магистра, а тем более не знал, чем отличается его жетон от жетона внешнего ученика Ордена. Точно так же и Седой, пятьдесят лет назад — не более чем юноша и служитель, а то и послушник, мог