Ступени над Бездной. Том 1 - Баобэй Мэйжэнь

Ши Хао открыл рот, но Хай Минъюэ не дал ему сказать:

– Этим стихотворением.

– А. Кхм… – Лицо Ши Хао переменило несколько разных выражений, от стыда до облегчения. Он отвел взгляд и глотнул вина. – Что ж, я посвятил его тебе.

– А что с твоим лицом? Я сказал что-то не так? Я разочаровал тебя?.. Хм… я недостаточно похвалил твое стихотворение? Оно восхитительно, клянусь, я готов вырезать его строчки на своей груди и гордо носить остаток своей жизни. Не обижайся на мое скверное красноречие.

Ши Хао засмеялся:

– Льстец, не говори такие глупости, мне от них неловко. Вот всегда тебе надо считать себя в чем-то виноватым, что за мания самоуничижения?

– Но я смутил твои чувства, разве я не прав?

Однако каждый раз, когда Хай Минъюэ пытался залезть в голову Ши Хао и разобраться в его внутренних конфликтах, тот словно устанавливал нерушимый щит и раскрывать свои чувства наотрез отказывался.

– Это все ерунда, – коротко улыбнулся Ши Хао и прислонил руку ко лбу. – Я пьян и веду себя глупо. Мне жаль, что ты это видишь.

Он откинулся спиной на жесткую поверхность крыши и закрыл глаза. Его длинные ресницы подрагивали, а щеки были тронуты пьяным румянцем, как будто сквозь покров ночи пробивались первые лучи рассвета. Его дыхание вскоре выровнялось, и Хай Минъюэ тихо лег рядом, чтобы еще немного посмотреть на звезды в тишине.

Той ночью ему приснился странный сон, в котором кто-то нежно целовал его и гладил по щеке. Он чувствовал дурманящий запах вина и нежный аромат персиковых цветов, жар обжигал кожу на его лице, но почему-то его тело онемело, он не мог ни проснуться, ни оттолкнуть этого человека, только испуганно тонуть в его робких ласках.

Он проснулся на рассвете, словно от кошмара, глотая воздух и задыхаясь от стыда. Он все еще был на крыше, а рядом спал Ши Хао. Ночью Ши Хао скатился ниже по наклону крыши, и теперь его голова придавливала широкий рукав белых одежд Хай Минъюэ, так что тот даже боялся дернуть рукой.

Странный сон разбил вдребезги его душевное спокойствие, юноша с трудом собрал свои мысли в кучу. Он почему-то решил, что ему приснилось такое из-за того, что недавно Ши Хао притащил ему книгу, которую откопал в библиотеке храма, и попросил почитать вместе. Хай Минъюэ всегда читал вслух, потому что Ши Хао не умел, и не заподозрил ничего странного. Однако эта книга с самого начала отличалась от буддийских трактатов, которые они обычно читали, чтобы повысить свой уровень совершенствования. Это был любовный роман со множеством сюжетных поворотов, любовных треугольников, предательств и интриг. Эта книга так заинтересовала Хай Минъюэ, что он бесстыдно читал ее всю ночь. Благодаря этой книге юноши узнали не только о разных изощренных способах отравления наложниц, но и о том, чем супруги занимаются по ночам, подробно и с картинками. Позже у них дома появилась целая коробка подобных книжек.

«Я должен перестать читать эти романы, – лихорадочно подумал Хай Минъюэ, залившись краской. – О, я больше не смогу читать их вслух, каждый раз я буду вспоминать об этом сне…»

Он не сразу заметил пару внимательных красных глаз, сверлящих его с земли. Чэн-эр уже был одет и стоял недалеко от дома, скрестив руки. За эти годы он тоже стал красивым юношей с бледной кожей, но его суровый взгляд и демонический, кровавый цвет глаз отпугивали людей, поэтому Чэн-эр не пользовался популярностью, да и не гнался за ней. Если кто-то говорил ему что-то обидное, он запоминал это и жестоко мстил обидчику самыми изощренными способами, а самым большим его грехом была невозможная жадность. Однако она не проявлялась в его амбициях. Он не желал богатства и власти, но если сокровище попадало-таки ему в руки, он был готов зубами защищать то, что ему принадлежит.

Чэн-эр был искусен в темной магии, которой научился сам по запрещенным книгам, и никто даже не мог предположить, какие опасные заклинания мог применить этот юноша. За ним закрепилась дурная слава, и уже никто не осмеливался задумать что-то против него. Только его братья и старик Сюй принимали его таким, какой он есть, и Чэн-эр был искренне предан своей семье, хотя и держался в стороне от резвых братьев.

– Тебе подать ножницы? – тихо и язвительно произнес Чэн-эр, глядя на попытки брата вытащить рукав из-под головы Ши Хао.

Хай Минъюэ чуть не упал с крыши от испуга и случайно дернул рукавом, чем разбудил Ши Хао.

– Что ты такое говоришь!

Ши Хао хрипло произнес:

– Зачем же так кричать, Минъюэ? – Затем он растерянно почесал голову, точно пытался что-то вспомнить. – О, братья, я видел чудесный сон. Этот сон… мы должны воплотить его в жизнь.

Хай Минъюэ моментально залился краской и в ступоре уставился на свои колени.

– Что за сон? – спросил Чэн-эр хмуро.

– Вино, – ответил Ши Хао. – Мы пили божественное вино, которое лилось с самих небес. Душистое, сладкое, крепкое персиковое вино, благословленное Небесами, я до сих пор чувствую его вкус на своих губах.

Словно гора свалилась с плеч Хай Минъюэ, дрожащей рукой он смахнул пот со лба. Хорошо, что им приснился не один и тот же сон!

Чэн-эр тяжело вздохнул:

– Ши Хао, тебе не стоит столько пить… закончишь как дед.

Однако идея, которая сперва казалась похмельным бредом, превратилась в четкую цель, к которой Ши Хао решительно двинулся, когда окончательно протрезвел. Он заставил Чэн-эра достать ему записи лучших виноделов.

– Я знаю, что ты можешь достать любую запрещенную книгу на черном рынке, – хмыкнул он, и Чэн-эр не стал с ним спорить.

Следом он отправил Хай Минъюэ нанимать деревенских бездельников, чтобы они собирали персики за них, а сам остался разрабатывать рецепт божественного вина из своего сна и распоряжаться бюджетом. Вскоре дом Пьяницы Сюя превратился в настоящую винодельню.

Юноши перепробовали все возможные комбинации ингредиентов, несколько раз чуть не отравили друг друга, не спали долгими ночами, взбирались на крутые горы, чтобы достать редкие цветы. Финальный рецепт они придумали случайно на рассвете, когда усталый Чэн-эр предложил добавить духовной силы. Ши Хао бросил на него недоуменный взгляд, затем на Хай Минъюэ, затем на котел и сложил печать.

– Волей богов, которые подарили мне духовное ядро, я благословляю это вино! – торжественно произнес Ши Хао и влил свою силу в котел.

Хай Минъюэ бросил туда лепесток персика, который нерешительно теребил