Однажды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

– Он похитил меня… – откашлявшись, прошептала Марта, с ужасом наблюдая, как красное пламя проглатывает стены столовой, заключая их троих в кольцо. Вдруг огненная плётка прошла сквозь огонь и щёлкнула рядом с ними. Рыжая инстинктивно выставила вперёд руку, пытаясь защититься.

– Майя! – в ужасе крикнула Марта: Пролетова загорелась, как дерево. Цабран сорвал с себя футболку, пытался сбить огонь, а Марта, измученная, оцепеневшая, в ужасе сидела и не двигалась. Рыжая кричала.

– Не стоит скогсрам прикасаться к ифритовому пламени, – услышали они голос Фур-Фура. – Я давно понял, кто ты. Рыжеволосая, яркоглазая. А уверился, когда задел прорезавшийся хвост кастрюлей. Когда тебя прислали в столовую.

Он двигался от двери, и ястреб Петя, первый слуга, сидел у него на плече. Не останавливаясь, Фур-Фур вошёл в огонь, который стеной окружал детей, и вышел, оказавшись с ними лицом к лицу. Одежда на нём – вечная белая футболка, обтягивавшая толстый живот, синие джинсы – вспыхнула, почернела и осыпалась на пол.

Следом начала плавиться кожа, загорелись волосы. Марта почувствовала тошнотворный запах горящего жира. С ужасом смотрела она на белоснежную улыбку Фур-Фура в месиве пузырей и ожогов. Он не катался по полу, пытаясь сбить огонь, – он наслаждался. Кажется, Марта закричала, и Майка с Цабраном тоже кричали рядом. Куски плоти обвалились на пол, догорали там и оставляли шипящие дыры на линолеуме. Марта увидела, что под лицом доброго толстяка у Фур-Фура есть ещё одно, совсем другое.

Он брезгливо потряс головой, вытерся смуглой рукой – его большой нос стал тонким и острым, круглые глаза сузились.

– Жирдяй, в оболочке которого мне приходилось ходить, остался в прошлом! – голос тоже изменился.

Фур-Фур, или существо, которое от него осталось, странно повело головой, будто кто-то невидимый дал ему пощёчину. Сначала Марте показалось, что у него растут толстые рога, но потом она увидела на «рогах» глаза, ноздри и рты. Две новые головы – бычья и баранья – выросли у него за ушами. Бычья фыркала, будто вынырнув из воды, баранья открыла чёрный рот, показав ряд тупых, как табуретки, жёлтых зубов, и заблеяла. Балам отряхнулся, окончательно избавившись от того, что было Фур-Фуром, обнажил худое зататуированное тело.

Ифрит усмехнулся и внезапно поклонился им.

– Так, значит, это вам я обязан своим освобождением! – с фальшивым почтением сказал он. – Близнецы-полулюди, открывшие проход по ту сторону! Мне следовало догадаться. Ну что же, спасибо, спасибо!

Всё вокруг горело, и дым лез в нос и в рот, но Марте было холодно, как в подземелье, от взгляда ифрита. Его глазницы без белков и радужной оболочки – просто разрез в темноту – высасывали из неё силы. Веснова с трудом заставила себя отвести глаза: Цабран уже давно звал её, и даже схватил за подбородок, чтобы отвернуть её лицо от Балама.

Мальчик поднял Марту с пола и теперь обнимал обеих девочек. Пролетова тихо выла, как раненый зверёк. Балам оскалился, облизнул коричневые губы.

– Вы сослужили отличную службу нам со слугой, – Балам показал на ястреба, – но это только начало. Сослу´жите ещё.

Цабран зарычал и бросился вперёд, но Марта поймала его за локоть. Рука соскользнула – мальчик был мокрым от жара, который плавил воздух.

– Дети в этом лагере щедро кормили нас с Петей, которого на самом деле зовут По, всё лето, – продолжал Балам, не обращая внимания на Цабрана. – Но вы… вас двоих и тебя, юная скогсра, я оставил на десерт второму моему слуге. Давай, Веснова, доставай свою свистульку.

– Марта, – сказал Цабран, – не смей.

– Делай с нами что хочешь, – Марта горделиво выпрямилась, – но на ту сторону я тебя не пущу!

– Ты даже не представляешь, Веснова, – ифрит цокнул зубами, – как огромна твоя с братом сила, особенно когда вы вместе. Урсе хватит. А вот с юной скогсрой можно и распрощаться.

Балам, нарочно пошатываясь, пританцовывая, поднёс руку к губам, послал Майе воздушный поцелуй. Огненный мячик, похожий на шаровую молнию, соскользнул с его ладони и медленно поплыл к Рыжей.

– Марта, даже не думай, – простонала Пролетова. Сожжённую руку она прижимала к груди. – Не свисти.

Цабран спрятал скогсру за спину, встав между ней и шаром. Но шар, будто самонаводящаяся ракета, плавно облетел мальчика, не задев на нём ни волоска, и повис перед Майкиным лицом. Она замерла, боясь пошевелиться.

– Одно резкое движение, – насмешливо сказал Балам, – и твоя подруга сгорит заживо у тебя на глазах. Да что там движение… посчитаем-ка до пяти… Раз, два, три…

Марта потянула свистульку из кармана. Деревянная птичка запуталась в подкладке, пальцы скользили.

– Подожди! – крикнула она.

Марте наконец удалось схватить птицу за хвост, вывернув карман.

– Тебе это нужно? Бери!

Балам покачал головами:

– Ключ твой, получеловек. Тебе и свистеть.

3

Шагнув в разлом, они оказались на газоне перед небольшим жилым домом. По ту сторону тоже собиралась гроза. Темнота висела над застывшим Урсой, оттеняя кровавое небо вокруг.

Огненное кольцо, в котором ифрит держал детей, расширилось, а По, которого они раньше называли Петей, спустился с плеча ифрита на землю и стал расти. Пламя вырывалось у него между перьями.

Скоро ястреб достиг такого размера, что дети и Балам могли сесть на него верхом.

– На птицу! – приказал ифрит. Кожа его нагревалась изнутри, сквозь татуировки на груди лился багровый свет.

Цабран и девочки не шелохнулись.

– На птицу, или скогсра сгорит как полено, – повторил Балам.

Он схватил Марту поперёк тела и кинул её на По. Она замахала руками в воздухе, чтобы не свалиться и не удариться, и ухватилась за тёплые перья ястреба. Вопреки её ожиданиям, По не был обжигающе горячим. Ястреб щёлкнул клювом, издав гадкий писк. Со спины По Марта увидела, что огненное кольцо сужается. Она нагнулась и дала руку Рыжей:

– Быстрее!

Пролетова упёрлась кедом птице в бок и села рядом с Мартой, протянув руку Цабрану. Последним, не касаясь детей, впрыгнул ифрит. По развернул крылья, поводя головой.

Горячий воздух заходил вокруг. Они вцепились друг в друга и в перья на спине. По поднял их в воздух и направился к Урсе.

Майка и Цабран слабели от близости к ифриту. Очень скоро они стали похожи на пустые мешки. Марта чувствовала черноту внутри у обоих. Отчаяние, но не её собственное, а подруги и брата, захлёстывало. Казалось, оно заливается через уши, вползает в глаза. У них не было сил сопротивляться Баламу.

Лететь было недалеко. Вскоре По опустился метрах в ста от Урсы, подальше от воды. Марта увидела, как засуетились молодые мариды, стоявшие в карауле Медведя, как забегали они туда-сюда,