Будущую войну выигрывает учитель. Книга первая. Карьера - Афанасий Иванович Курчуганов

схватила платье, что-то ещё и телепортировалась за ширму. В голове возникла мысль, девчонки, как и коты, это вода, могут просочиться в любую щель, могут выскользнуть, и заскользнуть куда угодно. И вот за это тоже, мы их любим.

Наконец они перемеряли всё. Вышли из-за ширмы в простеньких, домашних, повседневных нарядах. Я думал они оставят на себе самое шикарное. Приказчики собирали ненужное и укладывали в баулы, два три оказались не заполненными. Купец в мыслях потирал руки, крупный опт — по цене розницы.

— Барышни, прошу вас проследовать в соседнюю комнату, а мы, с уважаемым, начнём торговаться, может поубиваем друг друга. Уважаемый, сразу посчитайте, за то, что на моих дамах, кроме вот этого (я указал на Варю) она в этом приехала. Купец мгновенно всё оценил, а я пока выносил из-за ширмы, то, что надо оплатить. Посчитали, поторговались для порядка, и разошлись. Казна моя потерпела некоторые убытки, но не критично. Денег я брал на целое имение, а тут какие-то наряды. Зову девчонок, зову капитана.

— Ну девчонки, демонстрируйте, что вы сегодня приобрели.

Мы уселись с капитаном на лавку.

— Это как?

Спросила Настя. Катерина поглядела на меня с такой злостью, точно щас убьёт. Даже в двадцать первом веке девчонки любят демонстрировать одежду, даже военную. И не только парадную, но и камуфляж. Что с ней не так? может она прожжённая феминистка и любой намёк на её женскую природу вызывает отторжение. Логичная мысль.

— Катя, тебе не обязательно.

Поспешил сказать я

— Одеваете за ширмой наряд и выходите к нам показывать. Красиво поворачиваетесь, выполняете танцевальные движения.

Это уже капитан проговорил.

Вначале они были скованны, выходили, топтались, уходили. Потом вошли во вкус начали вертеться, книксетить, и делать, что-то ещё, чему я название не знаю. Катерина сидела рядом с нами, она откровенно любовалась, улыбалась, веселилась, как и мы с капитаном. Ничего не понимаю.

По-моему, девчонки продемонстрировали нам каждый наряд раз по пять. Они опять были счастливы, как и во время примерки. Ну как такое можно прервать? Правильно ни как. Наконец они устали, думаю, они устали переодеваться, а не дефилировать. Показ мод был закончен, заказали ужин. Уселись за один стол. И вуаля, у меня на коленях сидит Венера, есть мне стало не удобно, а ей наоборот, удобно вытягивать лучшие куски из моей тарелки. Издержки семейной жизни. Григорьевич откровенно ржал. После ужина разошлись по комнатам, капитан пригласил меня в свою, на разговор.

— Два вопроса надо решить. Первый мне надо денег. Двести рублей.

Я молча достал кошель, отсчитал золотые английские соверены.

— Ты не спрашиваешь зачем?

— Одно дело делаем, если надо — значит надо.

— Это не военная тайна, скажу. Ты выманил подарок моей невесты — для своей невесты. Цепочка, которую я подарил, была подарена мне Лианой.

— Купи, что-нибудь Венере, поменяем, она девочка добрая с радостью согласится, главное ей правду сказать.

— Второй вопрос посложнее. Я хочу у тебя Эсмеральду отжать?

— А я то думал, куда её погулять пригласить и прикопать поглубже, дак щас ведь зима, копать мёрзлую землю трудно, но я бы справился.

Капитан заржал, я тоже смеялся своей собственной шутке.

— Значит ты не против?

— Всеми руками за, если ты на ней жениться не собрался.

— Нет, жениться не собрался, так пользоваться иногда, до свадьбы. Хочу у себя в имении секцию спортивной гимнастики открыть, и фитнеса. Ну и французскому пусть талантливых детей учит.

— Я тоже хотел сделать и секцию, и фитнес. Но поглядел, как на неё дети реагируют, лучше я сам буду женскую гимнастику преподавать.

Мы опять заржали.

— Ты ей воли не давай, а то чую я в ней садистские наклонности. И, мне кажется, никакая она не француженка, уж больно старательно она акцент имитирует. А когда разозлилась, дак и вообще без акцента говорила.

— Заметил тоже, тут ты прав, она не француженка, она француз.

Я остолбенел, а он ржёт.

— Это, чо, уже операцию по смене пола делают? Я ж её видел голой.

Он ещё сильнее закатился.

— Видел бы ты щас свою рожу, жаль фотика нет, картина на века. Да из наших она, только из французских наших, тренер по чирлиденгу. Девчонок тренировал и поехал крышей, или вначале поехал, а потом тренировал. Как он мне рассказал, всегда считал себя женщиной, в теле мужчины. Извращенец.

А здесь родился девочкой, счастлив был безмерно. В театре у графа Кутайсова играл, пока граф его к себе в постель не затащил и не оприходовал по назначению. Как-то смелости набрался, денег у графа стырил и подался в бега, закосил под француженку. Вот его и не вычислили, искали то русскую, неграмотную, крепостную актрису. Мошенничал пока на Никольского не напоролся, с друганами развели как лоха, денег срубили, за якобы переезд из Франции и уплату долгов французскому владельцу цирка. Сумма нормальная получилась, для мошенников. Подельники с деньгами свалили, её тоже кинули.

— Меня ещё вот такой вопрос интересует, что не так с Екатериной?

— А это тайна, которую я здесь рассказывать не буду, вдруг тут уши. Тайна Эсмеральды — семечки, по сравнению с тайной Катерины.

Больше вопросов я не задавал. Ушёл к себе, завалился на кровать и уже засыпая почувствовал, что ко мне под одеяло кто то, залезает. Это опять была Венера.

— Ты почему опять тут, кого напугалась?

— Никого, Матвей Григорьевич с мамой беседуют, а мне сказали у тебя переночевать.

— Прямо так и сказали? у меня. Говори правду невеста, нельзя будущему мужу врать.

Сделал я почти грозный голос.

— Ну не у тебя, меня к тёте Насте отправили. Но там ещё и Варвара, тесно там, и кровати свободной нет.

Аргумент, а тут она, типа, на свободной кровати спит. Вот что делать? Не мог капитан в своей комнате с Катериной поговорить, выходит не мог, он ничего не делает зря. Я обнял невесту, слава богу она была в «нижнем» белье.

А утром опять был переполох, все бегали по комнатам пока не прибежали ко мне. Оказывается, мамаша, утром хотела поднять Венеру, но в комнате Насти её не нашла. Ну и потопали все ко мне. Влетели в комнату, застыли, мы лежим в обнимку. Венера чуть напугалась и прижалась ко мне, как она считала, к единственному человеку, кто может её защитить от всех бед. Как же, мне, не охото стало уезжать, доверие этого ребёнка нельзя обмануть. Я сурово посмотрел на вошедших, тут же все скрылись, кроме Екатерины.

— Ты опять ребёнка одного оставляешь.

— Так было надо.

Вот, что ей сказать?