Сингония миров. Относительность предопределенности - Валерий Петрович Большаков

осадил его Почтарь, – и не спеши. Шарли-и! – трубно воззвал он.

– Бегу-у! – доплыло из люка. – Лечу!

Бельская-Блэквуд рыбкой занырнула в ЦПУ и, схватясь за сегментированную крышку люка, изящно «примагнитилась».

– Пит в обсерваторном отсеке, – сообщила она, ковыляя к штурманскому столу, что был принайтован посередине рубки, на возвышении, впритык к корабельному компьютеру.

Кресло командира уместилось как раз между штурманским столом и переборкой, и Павел вывернул голову, глядя на женщину снизу вверх.

– Ты как королева на троне… – проворчал он. – Что он там делает?

– Пит? – вздернула брови Шарлотта. – Наблюдает. И горит энтузиазмом!

Щелкнувший интерком заговорил человеческим голосом:

– Я всё слышу! И докажу, что профессор Григорьев был прав!

– Ибо верую, что Плутон есмь внесистемный объект! – ухмыляясь, горячо возговорил Строгов.

– Да он и вправду ксеностелларный! – обиделся Бельский. – Солнце в мезозое вполне могло прихватить его в планетной системе рептилоидов. Угнать как бы…

Изя, солидно откашлявшись, сказал обычным голосом, и даже взял солидный лекторский тон:

– Чуждость этой планетки даже с Земли бросается в глаза. Уж очень причудлива орбита Плутона! У нее большой наклон к плоскости эклиптики, а эксцентриситет просто выпирает – Плутон то приближается к Солнцу, оказываясь к нему даже ближе Нептуна, то отдаляется почти на пятьдесят астроединиц. В общем, есть шанс обнаружить там следы пришельцев… Ну, как пришельцев… Рептилоиды могли исследовать Плутон, как и мы – Марс или Венеру. И, если у них дело зашло дальше обычных зондов, можно там и станцию какую-нибудь обнаружить, или базу…

– А мы за чем летели? – фыркнул Почтарь. – Ладно… Пит!

– А? – отозвался интерком.

– Есть мысли, где именно искать?

– Как не быть, – бодро сказал Бельский. – Давайте, для начала, осмотрим с орбиты область Томбо… Она даже вам должна быть видна – светлая, такая, в форме сердца! А в стереотелескоп я наблюдаю там гряды из азотного льда и гидрата метана… Похоже на змеиную кожу…

– Бр-р-р! – отчетливо передернулась Шарлотта.

В интеркоме хихикнули.

– О! А слева от этого «сердечка» находится равнина Спутника – она немного больше Франции… И там нет кратеров от метеоритов… А о чем это нам говорит? А, Шурик?

– Равнина молодая совсем – в геологическом измерении, – важно высказался Бирский. – Ее возраст не превышает ста миллионов лет. Подходяще?

– Будем искать! – хмыкнул Почтарь.

* * *

– Комбайн контроля отражателя… – бубнил командир ТМК.

– Норма! – ронял бортинженер, переходя по рубке и вглядываясь в приборы.

– Комбайн контроля реакторов…

– Норма.

– Пульт контроля фотореактора…

– Норма.

– Контроль противометеоритного устройства…

– Норма.

– Контроль трансконнектора…

– Норма… О! – встряхнулся Станкявичюс. – Сообщение! Поздравляют, желают и так далее.

– Рано еще поздравлять, – построжел Почтарь, – мы только на орбиту вышли…

– Ничё себе «только»! – воскликнул Изя. – Семнадцатый виток, вообще-то!

– Римас… – задумчиво произнес Павел. – Ты, случайно, не помнишь, что делают с посторонними в рубке? Да еще нахально пролезшими унутрь?

– Помню, пинка дают, – подчеркнуто серьезно ответил бортинженер. – Для ускорения.

Динавицер моментально стих, а Шарлотта прикрыла рот ладонью, не дав вырваться смешку. Зато ясно пиликнул интерком, мигнув зеленым индикатором, и тут же прорезался взволнованный голос Бельского:

– Паш! Не знаю, может, это все-таки кратер, но уж больно ровный у него вал! А центральная горка – идеальное полушарие! Или это только так кажется…

– Ты брось эти свои интеллигентские штучки! – сурово рубанул командир корабля. – Где, говоришь, кратер-идеал?

– На равнине Спутника… – промямлил Пётр. – Там с запада – скалы, столбчатые такие, а с севера и с востока – высокие холмы из водяного льда… Может, разведкапсулу сначала… того… спустить?

– Спустим, спустим, – заворчал Павел. – Не переживай…

Шарли сглотнула от волнения. Наверное, «СПИ-драйв» что-то сместил в сознании – она воспринимала близость Плутона как бы понарошку. Ведь они летели до самой далекой планеты не годы, даже не месяцы, а какие-то дни!

И только Солнце свидетельствовало о том, в какую же они забрались даль. Вон оно – не грозное жерло, как на Луне, и даже не тот мелкий лучистый кругляш, что светил им у Сатурна. В бортовом иллюминаторе сияла яркая звезда…

Задумавшись, не слушая тихий разговор командира с бортинженером, Шарлотта вздрогнула, услыхав энергичное:

– Сброс!

– Есть сброс! – спокойно кивнул Римантас. – Разведкапсула пошла на спуск…

Нетерпеливо поглядывая на приборы, Почтарь включил малый и большой экраны – на обоих выстелилась поверхность Плутона, набегавшая на капсулу – невысокие обрывы, холмы, черные извивы трещин в пластах азотного льда, расцвеченного органикой в розовые, красные, коричневые тона.

– База! – выдохнули сразу несколько ртов.

Шарли жадно разглядывала четкий круг, похожий на торец закопанного цилиндра поперечником в полкилометра. Его отвесные серые стены дыбились на высоту пятиэтажки, а в центре верхней площадки вздувалась пузырем полупрозрачная сфера.

– Надо садиться туда! – рвалось из интеркома. – Рядом с этим куполом!

– А то без тебя бы не догадались… – ворчал Павел. Его руки метались по пульту, как у пианиста – утапливая клавиши, пробегая по сенсорам. Раскрутились коричневые мнемографики. – Внимание! Римас, поведешь бот (бортинженер наметил довольную улыбку). Высадятся…

Экипаж замер.

– Так… Высадятся Динавицер, Бирский и… и Шарли!

* * *

До высадки оставалось полчаса, и Бельская-Блэквуд выгнала всех из рубки – пришла пора священнодействовать, то бишь, строго по графику, делать профилактику бортовому компьютеру «Иркут».

Процедура недолгая, но чрезвычайно важная. Что толку от всех этих импульсаторов с транспозитаторами, если не рассчитана точка выхода? Рискнуть, наплевать на расчеты и лететь наобум? Ну, лети… Вылетишь в фотосферу какой-нибудь Спики, будешь знать…

Шарлотта сняла боковую панель и запустила пальцы в лохмы тонких, но очень прочных волокон-проводков – не сохнут ли? Электрические импульсы снимались с нейристоров через тончайшие золотые или платиновые электроды, пронизывающие гелевый кристалл, так что совсем без полупроводников не получалось – это была гибридная структура.

– Gel Crystal Inside… – воркующе прошептала женщина. – «Желейка»… «желеечка»…

Ее восхищала даже не сложность «Иркута», а его близость к живой материи – нейристоры были, по своей сути, искусственными нейронами и даже энергией снабжались, как обычные клетки – биохимическим путём. Только потребляли не аденозинтрифосфат, а гидразин.

Поэтому комп не запитаешь от атомного реактора – специально для «желейки» в агрегатном отсеке стояли баки с гидразином. Вот такой вот странный свекольно-яблочный гибрид…

Выхватив из воздуха «брызгалку» со спецраствором, плававшую в невесомости, Шарлотта опрыскала пучки белёсых питательных нитей.

– Шарли… – воззвал интерком голосом Станкявичюса.

– Всё, всё! – заторопилась астронавигатор, прилаживая на место панель. – Бегу!

– Готовность пять минут!

Питер помог жене упаковаться в скафандр. Чмокнуть в щечку не сумел – шлем мешал, но до носика кое-как дотянулся губами. Шарлотта досадливо сморщилась.

– Пит, ты слишком доминируешь! Я только туда и обратно…