Истина лисицы - Юлия Июльская

– Если он не будет больше умирать, будет совсем замечательно.

Киоко села обратно и приглашающе похлопала рядом, не сразу сообразив, что этот привычный жест, уместный для кошки, уже не так уместен для девушки, которая перед ней. Но Норико, как и всегда, послушно улеглась рядом прямо на пол и положила голову на колени Киоко. Всё та же бакэнэко, в любой из своих ки.

Киоко сначала засомневалась, но потом всё же положила ладонь на её волосы и стала перебирать кудри.

– Непривычно, да? – прошептала Норико.

– Только то, что ты не урчишь, – усмехнулась Киоко. – А так всё та же кошка, подумаешь, тело сменила. И не такой тебя видела.

– Тоже верно. – Норико вытянулась и перевернулась на спину, встречаясь с ней взглядом. – Хотэку сделал мне подарок.

– Вот как?

Чувства бакэнэко искрами пощипывали пальцы, и Киоко обратилась ко всей своей сдержанности, чтобы не влезть и не прочувствовать раньше времени то, что Норико намеревалась открыть ей.

– Ленту для волос, – просто сказала она. Где-то внутри этой кошки сидело нечто, готовое вырваться на свободу, но она это держала так крепко…

Киоко было даже жаль, что теперь она понимает гораздо больше без слов. Порой слова и вовсе мешали. И всё же она старалась оставлять другим выбор в том, чтобы раскрываться перед ней. Какое право она имеет копаться в чужих ки, влезать в человека или ёкая без спроса?

– Для твоих кудрей отличный подарок, – отметила она. – Шёлковая?

Норико кивнула:

– Чёрная.

– Под цвет волос. Идеально для той, что не любит носить украшения.

Пальцы всё так же бегали меж прядей, а напряжение росло. Вот-вот скажет, откроется. Или нет? Киоко почти не дышала, боясь спугнуть бакэнэко, которая и с собой-то редко бывала честна в таких вопросах, не то что с кем-то ещё.

– Наверное, – вздохнула она.

– Тебе понравилась? – осторожно спросила Киоко. – Покажешь?

– Выглядит удобной, – снова кивнула Норико. Затем ненадолго задумалась и встала, усаживаясь рядом. – Покажу, мне ведь нужна твоя помощь…

И она вытащила из рукава кусочек шёлка, только не совсем чёрного. Украшенный голубыми цветками твидии, он не просто говорил с одариваемой – он кричал ей своей изящной лёгкостью и безыскусной прямотой.

– Хотэку ведь знает ханакотобу?

– Наверняка, – кивнула Киоко.

– Тогда, наверное, мне нужно понять их значение. – Она выглядела растерянной, будто её зажали в угол и отрезали все пути к отступлению. Хотя и в таком случае Норико сражалась бы, а здесь… Такая обречённость. Разве должна девушка испытывать подобные чувства, получая подарок?

Киоко взяла её за руки, нервно дёргающие ленту, и заглянула в глаза – такие же жёлтые, как и всегда. В любом теле – её Норико. Сколько раз бакэнэко помогала ей, была опорой? Наверное, в этом деле Киоко наконец может побыть опорой для неё.

– Если ты не хочешь, ты можешь и не узнавать. Никто тебя не обвинит, – заверила она, но Норико только фыркнула.

– Как будто мне есть дело до чьих-то обвинений.

– До чьих-то, может, и есть, – улыбнулась Киоко. – Но правда, если ты не хочешь, я тебе ничего не скажу. Даже намекать не стану. Наверняка он знает, что ты не разбираешься в цветах.

– Как думаешь, почему он решил подарить мне это? – спросила Норико.

Киоко задумалась. Почему решил подарить, и так ясно. Но почему сейчас? Шторм? Или лис, который то и дело приходит болтать с Норико?

– Может, увидел, что ты постоянно сражаешься с волосами за право видеть, – попыталась отшутиться она.

– Киоко. – Норико смотрела серьёзно. Удивительно – они как будто местами поменялись. – Говори, что значат цветы.

– Ты уверена?

– Говори. Меня раздражает, что я не могу прекратить об этом думать, поэтому лучше узнать, чем изводить себя.

– А ты сможешь потом притворяться, что не знаешь?

– А мне придётся?

– Зависит от твоей готовности принимать подобное.

– А я готова?

– Норико, тебе решать.

– Мне не нравится эта ситуация, – призналась она. – Я бы предпочла сделать вид, что ничего не было, но, вообще-то, лента мне не помешает. Волосы и правда лезут в лицо. А носить её, делая вид, что я не представляю, что это значит…

– Ты пока и не представляешь. – Киоко смотрела на бакэнэко и словно видела за ней хвост, который лупит по полу. Он точно был, пусть и без той части ки, что становится телом.

– Ты понимаешь, о чём я.

– Вообще-то, не совсем. Норико, которую я знаю, могла бы преспокойно и ленту взять, и наплевать на все правила и приличия. Легко могла бы ничем не поинтересоваться, вплести её в волосы и не думать ни о рисунке, ни о его значении. Другое дело, что Норико, которую я знаю, возможно, сама что-то чувствует…

Это было опасно. Она кожей почувствовала, как возросло напряжение. Вот-вот закроется и уйдёт. Зря она так. Слишком смелое заявление, Норико ни за что не призна́ется.

Её ноздри раздувались, но она молчала. Будто злилась и всё же обдумывала сказанное.

Киоко ждала.

Спустя целую вечность нестерпимо тягучего ожидания Норико обречённо выдохнула:

– Не знаю.

– Не знаешь что? – не поняла Киоко.

– Не знаю, почему чувствую раздражение и это любопытство к значению дурацких цветков.

Киоко, спросив взглядом и получив молчаливое одобрение, взяла ленту из руки и жестом попросила Норико повернуться спиной.

– Я не умею это делать, – призналась она. – Думаю, Хотэку справился бы лучше, он-то постоянно заплетает волосы в хвост. Но пока я буду пробовать, у тебя ещё есть время всё обдумать.

Норико только кивнула и уселась поудобнее.

Она не спросила. Не осмелилась. А Киоко не смогла вплести ленту так, чтобы из этого вышло что-то хотя бы приемлемое. Получалось неизменно какое-то уродство, ещё и то волосы неприятно тянуло, то лента в них совсем не держалась. Теперь понятно, зачем дамам нужны служанки и почему их так тщательно обучают. Быть красивой – та ещё работа.

⁂

Время продолжало течь, ооми продолжал своё бодрое движение в сторону Шику. И чем ближе подбирался, тем сильнее холодало. Люди начали кутаться во всё тёплое, что смогли найти на борту, и тогда Норико села с Киоко в каюте, чтобы рассказать, как можно разогнать ки крови и не мёрзнуть. Хотя, как выяснилось, плащей на корабле хватало. Но она знала: скоро и они перестанут спасать. Особенно плохо придётся рукам и ногам, которые у людей имеют привычку мёрзнуть больше всего остального.

– Я не понимаю, – ворчала Киоко. – Ничего не выходит.

Она сидела, запахнувшись в плащ, и даже не старалась, как будто торопясь поскорее закончить.

– Ты же чувствуешь свою ки. А это