Иномирье просыпается - Ален Т. Пюиссегюр

поменяли цвет – они стали красными и золотистыми, как осень, что царила за окнами. Подмастерья и мастера по многолетней традиции украшали холл и столовую изумительными деревянными фигурами, вырезая всевозможных чудовищ, живущих на континенте.

Некоторые школяры, которые не завалились спать – а таких было очень мало, – наблюдали за приготовлениями издалека, чувствуя изнурительность повсеместных хлопот и радостное возбуждение праздника.

Ковену так и не удалось уснуть. И дело не в предпраздничных хлопотах. Мысленно он всё время писал письмо родителям, сообщая о замечательной новости.

«Мне удалось заклинание призыва», – повторял он про себя.

Никогда ещё он столько не мурлыкал, потому что никогда ещё не был так горд и счастлив. Первая четверть подходила к концу, и он всё ещё находился в замке и учился. Это он-то, который два месяца тому назад не отрывал лап от молотилки. Немыслимо. Невероятно. Постепенно он переставал бояться, что однажды откроет глаза и поймёт, что видел замок во сне.

Сердце Ковена замирало от счастья и восторга. Он благодарил удачу, которая подарила ему Черномордика. Потому что… Потому что он чувствовал его рядом, даже если не видел.

Когда они вернулись в замок, Говард сказал:

– В ближайшие дни вы и ваши Зародыши будете приручать друг друга, на это потребуется время, для каждого – своё. Вы должны привыкнуть к их присутствию. Вас ждут удивительные перемены!

Для Ковена перемена была особенно серьёзной.

Он же здесь был один-единственный туполап. Мало того, ещё и кот с чешуёй. Никто в замке не мог понять, о чём говорит эта его особенность. Но особенность была, и он её ощущал. Ощущал внутри и вовне, среди окружающих котов, несмотря на дружескую приязнь и похлопывания. Его особенность подразумевала одиночество.

После удачного заклинания призыва чувство одиночества у Ковена исчезло. На сердце стало тепло. Появилось ощущение присутствия, похожего на дыхание, – присутствия собеседника. Деликатного, понимающего. Постоянного.

Ковен устал от мысленного письма и решил немного размять лапы. Замок стих. Хлопоты последних недель утомили всех, даже автоматоны. Они скрипели всё громче и громче.

Едва Ковен спустился с Насеста, как услышал подозрительный шум и замер. Перед глазами сразу возникло подземелье замка, каменная стена, древнее изображение рукокрылых. Он приготовился, что сейчас услышит чавканье и бульканье. Черномордик тоже испугался и устроился у Ковена на голове между ушами.

Юный кот сосредоточился на чешуйках: что скажут они?

Ничего. Молчание.

Потом послышался голос.

– Говорю тебе: ни с места!

Дареза.

Увидев Ковена, лесная кошка, как всегда, презрительно сморщила нос. Зато у неё в глазах вспыхнул живой интерес, когда появился Черномордик. Таких, как он, в самом деле, больше не было. Он один создал себе шар и плавал в нём. Шаром он озадачил всех школяров. И своего хозяина тоже: откуда он взялся? Повлияли чешуйки? Протезы? Или гигантская жаба Бийорна, которая подарила ему блуждающий огонёк?

А вот создания Дарезы Ковен, покидая Круг Призыва из мегалитов, не рассмотрел. Похоже, лесная кошка его прятала. Теперь кот-туполап стоял с ней рядом и увидел, что Зародыш у неё совсем маленький. И, как ни странно, удивительно милый. Он был похож на крошку-ёжика с лапками ящерицы.

Совершенно безобидный.

– Чего тебе? – прошипела его хозяйка так, будто провела по Ковену когтистой лапой.

Она заняла оборонительную позицию.

– Чем занята? – спросил Ковен, стараясь не поддаваться недоброжелательным чувствам, которые вызывала у него лесная кошка.

– Дрессирую.

– Его дрессируешь?

– Да. Мой не будет выделывать неизвестно что, как ваши.

Заметив Ковена, крошка-ёж удивился и показал коготки. Лесная кошка остановила его лапой.

– Место!

Приказ прозвучал грозно. Даже слишком. Зародыш пискнул и застыл, повесив лапки.

– Молчать!

Ковен подумал: «Сейчас малыш запищит ещё громче…»

– Ты ещё не придумала, как его назвать?

– Это же просто катализатор энергии!

Какой демон превратил её сердце в ледяной камень?

– Но это же частичка тебя самой. Наставница велела, чтобы мы о них заботились.

– С чего ты вздумал меня учить? Решил, что я нюня, как ты?

Теперь понятно, почему Дареза требует от Зародыша выучки и молчания.

– Ты недовольна, что твой Зародыш не выглядит грозно.

Это был не вопрос, а утверждение. Дареза дрессурой выдала себя сама. Во взгляде у неё промелькнула неуверенность. Она испугалась, что о ней самой будут судить по результату заклинания. Вот почему, хотя она сама едва дышала от усталости, сидела в углу и дрессировала своего Зародыша.

Ковен почувствовал, что фасад жестокой агрессивности и высокомерия, которым отгородилась ото всех Дареза, дал трещину. Впервые.

– Лучше держись от меня подальше, туполап! Иначе снова придётся чинить протезы.

Зародыш Дарезы воспользовался тем, что хозяйка занята, и приблизился к Черномордику, он буквально сгорал от любопытства, протянул лапки и обнял шар. Черномордик так обрадовался, что стал пускать пузыри от удовольствия.

– Не смей! Прекрати! Немедленно! – злобно командовала Дареза.

Она схватила ёжика зубами и зажала его между лап.

– Убирайся! – прошипела она Ковену.

И Ковен с Черномордиком продолжили прогулку по лабиринту тёмных коридоров. Лесная кошка здесь больше не бродила. У неё появилась новая привычка, она теперь важничала в большом зале.

– Как вы думаете, поведение наших Зародышей говорит о том, какие мы на самом деле? – спросил Лексиос, тронув струны кантеле и пробудив Ковена от задумчивости.

– Лично я предпочёл бы, чтобы не говорило, – ответил Ковен, наблюдая, как обжора Черномордик жуёт собственный хвост.

– Иллена говорила, что да и что поначалу они будут очень… активными, – напомнила Брайна. – Но по мере того как наша связь будет укрепляться, они станут делать меньше глупостей.

– Чем раньше, тем лучше, – пробормотал Лексиос.

Его Драк как раз увлечённо драл ковёр. Из всех четырёх Зародышей он был самым самозабвенным. Не стоило мешать его занятиям, он мог и укусить. Драк был похож на маленького медвежонка в рыжих, белых и серебристых пятнах.

– Вы, наверное, шутите, – улыбнулась Сирения. – Не поверю, что вы ничего не заметили.

Юные коты вопросительно приподняли усы, глядя на неё.

– Они часть нас самих, что мы прячем от окружающих!

Друзья продолжали сидеть молча, и Сирения, поглядев на них круглыми глазами, дала им понять, что они тупицы.

– Обратите внимание: Зародыши делают то, чего мы особенно стыдимся, – Сирения указала на Пушнис, которая совсем съёжилась. – Мы их учим поступать по-другому, но они – наша скрытая суть. Во всяком случае, я так думаю.

Ковен внимательно посмотрел на зародыш Брайны. Пушнис почувствовала, что на неё смотрят, и зарылась поглубже в шерсть хозяйки.

Пушнис настолько же застенчива и боязлива, насколько ангорская кошка безрассудна и безудержна. А зародыш Ковена так и рвался вперёд, всегда был готов постоять за себя и