Иномирье просыпается - Ален Т. Пюиссегюр

быть совершенным, – повторил он про себя. – Потом рисую внутренние, переплетаю их перемычками, а затем размещаю в них руны».

Количество рун зашкаливало. Их нужно было правильно нарисовать и правильно расположить. Все последние недели Ковен тренировал память, рисуя в колдовской книге руны, то удачно, а то не очень.

Внезапно он вздрогнул.

Почувствовал волны, взбудоражившие лужайку. Их пробудила Дареза, она первая отправила свой призыв. Созданный ею круг светился в темноте.

– Уловите биение пульса хаоса, – проговорил Говард. – Во славу лучистых звёзд и священного Аквамарина!

Голос звучал торжественно.

Мегалиты отозвались. Они задавали ритм, словно барабаны, и ему подчинялись сердца школяров и земля.

– Началось, – шепнул Ковен сам себе.

Его оставила скованность, ему стало хорошо, он был на своём месте. Внутренний голос, обычно молчавший, подсказал ему, что всё идет отлично.

И Ковен ему поверил, закончив рисовать круг.

Линии и руны вспыхнули. Ковен почувствовал, что теряет сознание. Призыв выпил из него всю энергию. При этом он и сам весь светился – тело, лапы, хвост, даже уши. Никогда ещё он не творил такого заклинания. Оно исходило из глубин его нутра, от всего существа.

Оглянувшись, он увидел, что в свечении кругов исчезли блуждающие огоньки Дарезы, Брайны и Элиссы. Вокруг каждой из них возник алый вихрь. Кружились красные листья, подхваченные силой магии и колдовства.

Ковен сосредоточился на своём блуждающем огоньке, который порхал в его светящемся круге. Сердце у него защемило – он вспомнил Бийорну. Увидятся ли они ещё когда-нибудь? Это странное существо – хранительница многих тайн.

Яркая вспышка света ослепила Ковена.

На него, повиснув в воздухе, смотрели два маленьких глаза. Они были круглые, чёрные и полны любопытства. Под ними – очень большой рот. Похоже на земноводное, наподобие тритона. По бокам не уши, а какие-то фиолетовые веера. Вдоль позвоночника светящиеся точки. На лбу арабеска, похожая на ту, что была у хорька-камнелаза. Кожа гладкая, чёрная с серебристым отливом

Зародыш висел в воздухе, плавая в шаре с жидкостью. Он смотрел на хозяина широко открытыми чёрными глазами.

Ковен сразу его полюбил.

Ни одно живое существо на свете не двигалось так красиво. Не смотрело с таким жадным любопытством и вместе с тем не проявляло такой сдержанности. Ковен сразу угадал его благородную, исполненную достоинства натуру.

Сердце Ковена наполнилось гордостью. Он справился с заклинанием призыва, которого так боялся. Он побывал в Заоблачных Высях без помощи Иллены. А главное, из малой частички прошлого создал такое чудесное существо!

«Какой же ты симпатяга!» – подумал он.

Зародыш булькнул, ответив на его восхищение, и немного подвинулся к нему.

Ковен почти притронулся к нему.

– Спасибо, – поблагодарил зародыш, не открывая рта. – Здравствуй!

Ковен всё это слышал внутри себя.

– Ну здравствуй, Черномордик! – ответил он.

Глава 24

Ну и характер у этих зародышей!

Кап!

Кап! Кап!

Кап! Кап! Кап!

И дальше всё так же без перерыва.

– Ковен, скажи Черномордику, чтобы пошёл капать в другое место! – крикнула Брайна. – У меня уже весь бок мокрый.

Черномордик парил над Брайной. И его глаза – теперь огромные – не отрывались от того, что она придерживала лапой.

– Ему подмигивает твоя семчужинка!

Белая ангорская кошка приподняла морду, всю в крошках:

– Прочь от меня, головастик! Остался последний кусочек!

Черномордик облизнулся. Помогая себе лапками, выбрался из шара, обрызгав Брайну и всё вокруг. Последний кусочек рыбного рулетика мигом исчез у него в глотке. А сам он оказался снова в шаре и, довольный, рыгнул, взбудоражив воду.

– Помогите мне! – завопила Брайна, будто её убивали.

Никто из сидящих вместе с ними в большом зале не обратил внимания на её вопли. К ним все уже успели привыкнуть.

– Похоже, ты его не кормишь, – прошипела она Ковену, слизывая последние масляные крошки, застрявшие в шубке.

– Издеваешься? Да он у меня половину завтрака слопал, а потом чуть лапу мне не откусил! – обиделся Ковен.

– Не хватало нам второго обжоры! – заметил Лексиос.

– Не говори так, Сирения может обидеться, – поджав губы, сказала Брайна.

Сирения даже усом не повела. Она занималась с Ризу, своим Зародышем, забавным существом, похожим на бельчонка, который тащил и прятал всё, что попадалось в лапы. Только что он пополнил свою коллекцию большим винтом, вытащенным у автоматона.

– Не огорчайся, Брайна! Вечером испечёшь новые!

– Испечёшь новые?! Так-то ты передо мной извиняешься?! – возмутилась Брайна.

Пушнис, Зародыш Брайны, ещё пушистее, чем она сама, тоже сделала обиженную мордочку. На первый взгляд она казалась просто небесно-голубым шариком, в котором можно было едва разглядеть умильные глазки. А вот лапки и нос нужно было ещё поискать в голубом пуху, так они надёжно в нём спрятались.

– Но…

– Не смей мне говорить, что вечером испеку! Бонифас предупредил: Аман что-то заподозрил. Не удивлюсь, если он уже сторожит кухню, чтобы духу моего там не было. И потом, это ты должен научить своего Зародыша слушаться, а не я – исправлять его глупости.

Что правда, то правда, Черномордик делал всё что вздумается. Он был очень упрямым. Ковен одёргивал его и вслух, и мысленно – ничего не помогало.

Но нельзя сказать, чтобы так себя вёл один Черномордик.

После колдовства на лужайке Насест стал похожими на ярмарку. Всюду орудовали Зародыши, а хозяева сбивались с ног, чтобы как-то с ними справиться. Подмастерья смеялись над ними от души, их-то подопечные появлялись только по их приказанию и вели себя образцово, неодобрительно поглядывая на неугомонную молодёжь.

Четверо друзей пришли в восторг, впервые увидев талисманы своих старших товарищей. До чего же они были разными и по виду, и по характеру! Подумать только, все они были тут, с ними рядом с самого начала, так что невольно в голову закрадывалась мысль: сколько же ещё невидимых тайн прятал замок?!

Чтобы приручить Зародышей, требовалось немалое время, а сейчас не о чем говорить: прошло всего два дня!

К тому же накануне все школяры настолько устали, что могли только есть и спать. А в замке тем временем уже началась подготовка к Шамониосу. Готовилось нечто грандиозное. Замок, обычно сосредоточенный на своей внутренней жизни, во время празднества позволял себе роскошь напомнить всей округе (впрочем, без особой надобности) о своём могуществе и величии. Приезжали даже гости. Избранные, тщательно отобранные, с необычайно высоким авторитетом персоны получали очень тёплые приглашения.

Предпраздничная лихорадка росла день ото дня.

В парке автоматоны развешивали на деревьях гирлянды из листьев и цветов, превращая голые ветки в цветущие. Мало того, с наступлением ночи деревья светились волшебным светом благодаря искусно спрятанным фонарикам. Свечи внутри замка