Молот Пограничья. Книга II - Валерий Пылаев

со всех сторон, стискивая вольника раскаленными длинными пальцами. Объятая огнем фигура свалилась на асфальт, и от протяжного вопля на мгновение заложило уши. Двое его товарищей тут же рухнули на колени, поднимая кверху руки и бормоча что-то, а третий с поросячьим визгом бросился прямо на меня — видимо, надеялся проскочить.

Его я убивать не стал. Просто пнул в живот, отправляя обратно — туда, где в огне вдруг проступил квадратный силуэт машины. Не знаю, на что рассчитывал водитель — то ли удрать, то ли снести меня бампером. Автомобиль слегка подпрыгнул, проехав колесом по обгоревшему телу вольника, зацепил крылом второго и с ревом рванул мне навстречу, набирая ход.

Хромированная пасть радиатора блеснула всего в нескольких шагах. Рассудок отчаянно вопил, требуя убраться с пути металлического чудовища, но ярость оказалась сильнее. Она намертво вцепилась в резерв и разом выжала столько маны, что сама моя плоть на мгновение стала чем-то иным, наливаясь непобедимой мощью аспекта.

Я встретил машину ударом раскрытой ладони, и железо капота застонало, проминаясь. Передние колеса с хрустом разлетелись в стороны, бампер ткнулся в асфальт, высекая искры, а двигатель последний раз чихнул и заглох. Я отодвинул искореженный кузов одной рукой, будто он и не весил тонну с лишним, шагнул к кабине и, размахнувшись, пробил кулаком стекло.

Рука тут же наткнулась на что-то орущее и податливо-мягкое. Я скользнул пальцами вниз, схватился за одежду, одним рывком вытащил беднягу-водителя наружу, разворотив полкабины, и швырнул на дорогу.

Прямо под ноги вдруг возникшему из темноты Орлову.

— Забирайте, Павел Валентинович, — усмехнулся я. — Этот тоже ваш.

— Матерь милосердная… Удивительно, что вы хоть кого-то оставили в живых!

— Господам искателям было предложено сдаться. Некоторые не пожелали. — Я пожал плечами. — К моему глубочайшему сожалению.

— Как вам будет угодно, — вздохнул Орлов. — Что ж, в таком случае нам остается только дожидаться урядников. Уверен, они будут с минуты на минуты.

— Полагаю, с ними мы все же разминемся. — Я прищурился, высматривая в темноте плечистые силуэты дяди и Горчакова. — Я со своими друзьями собираюсь наведаться еще кое-куда.

— Вот как? Прямо сейчас, среди ночи? — Орлов приподнял бровь. — Желаете, чтобы я составил вам компанию?

— Пожалуй, нет. Не уверен, что человеку государя следует присутствовать… В общем, я при всем желании не могу обещать, что мой визит обойдется без шума.

— Что вы задумали, Игорь Данилович? — проворчал Орлов. — Хотите спалить еще кого-нибудь?

— Как знать. — Я поправил ворот куртки и неторопливо зашагал обратно к гостинице. — Но эту ночь в Орешке запомнят надолго.

Глава 17

— Останови вот здесь.

Я указал рукой на обочину дороги. Именно на обочину — ничего похожего на тротуар в это части Орешка никогда не было с самого его основания. Центральные кварталы с каменными зданиями, некоторые из которых разменяли Матерь знает какую сотню лет, остались далеко позади, и теперь нас окружали деревянные здания в один-два этажа.

И не нарядные домики с резными рамами — вроде тех, что зажиточные горожане строили в северной части — а обшарпанные и покосившиеся халупы. Новых среди них почти не было — большая часть осталась еще с тех времен, когда жизнь на Пограничье била ключом, а жив-камни, кресбулат, золото и звонкие империалы текли через Орешек рекой.

— Матерь… Тут вообще кто-нибудь живет? — Жихарь остановил машину и привычным движение дернул рычаг ручного тормоза. — Выглядит, как заброшенная деревня.

Пожалуй, примерно так оно и было: половина построек вокруг давным-давно лишилась заборов, а их крыши провисли так, что, казалось, уже готовились провалиться под собственным весом. Сложиться, будто карточные домики, припечатав сверху и ветхие срубы, и их обитателей — если такие вообще еще остались в этом Матерью забытом месте. От сараев и коровников остались только груды заросших травой досок. Или жалкие остовы, которые хозяева со всех сторон подпирали толстенными жердями, чтобы они прослужили еще хоть сколько-нибудь.

По сравнению с этой частью Орешка даже горчаковская Ижора, пожалуй, показалась бы чуть ли не столицей.

— Ну… Кто-нибудь точно живет, — усмехнулся я. — Наш друг не ошибся с налетом — значит, и здесь вряд ли соврал.

Лучшего места для тайного логова беглых каторжан, всякого ворья, попрошаек, вольников с сомнительным прошлым и прочих не самых благонадежных элементов было попросту не придумать. На юго-западе города даже жадные до чужих денег торговцы появлялись не чаще пары раз в неделю, а уж урядники и вовсе почти не заглядывали.

Впрочем, никто не жаловался — местные без особого труда наводили порядок сами, хоть и весьма суровыми методами. Если верить слухам, стрельба и поножовщина в Глухом Конце — так в Орешке называли несколько улиц за Черной Речкой — случались чуть ли не каждую ночь. И никто не жаловался.

До сегодняшнего дня, во всяком случае.

— Ну и… срань! — Дядя явно пытался подобрать слово поприличнее, но так и не смог. — Милютин совсем мышей не ловит.

— Ничего. — Я взялся за ручку и открыл дверцу. — Сами поймаем. И мышей, и крыс, и тараканов.

Ботинки тут же ушли в грязь чуть ли не по щиколотку. Дождь уже полчаса как закончился, но дорога успела размокнуть, превратившись в месиво из воды и грязи. Стоило нам перебраться через мост, как даже дядин «козлик», который без труда ползал по Тайге, чуть не застрял, свалившись правыми колесами с обочины.

Размытая дорога, один-единственный фонарь на перекрестке и лужи. Темнота и еще три-четыре часа до рассвета — и все это в квартале где и днем лучше не появляться без револьвера в кармане.

Зато нас здесь точно не ждут.

— Игорь. Ты это… уверен? — тихо спросил Горчаков.

— Более чем. Вот же оно.

Я вытянул руку, указывая на двухэтажное здание чуть в стороне от дороги. В нем единственном на всей улице горел свет, и из-за ветхих стен доносился шум. Нестройный, но громкий хор голосов, сквозь который кое-как пробивалось натужное дребезжание. Похоже, кто-то из местных играл на гитаре, развлекая товарищей. Под навесом над крыльцом было темно, однако я даже отсюда сумел разглядеть крохотные огоньки сигарет.

— Да я не об этом. — Горчаков поморщился и покачал головый. — Ты уверен, что нам туда надо? Ну ладно тех в гостинице положили, но нельзя ж всех под одну гребенку. Среди