Истина лисицы - Юлия Июльская

– Поэтому ты меня учишь? Чтобы я смогла влюбить в себя такого мужчину?

– Милая, – мама поцеловала её в темечко и прижалась к нему щекой, – я учу тебя, чтобы тебе самой было интересно с таким мужчиной, чтобы речи его были тебе понятны, и беседы ваши увлекали не только его.

С тем Чибана и росла – с верой в то, что однажды знатный достойный мужчина придёт за ней, полюбит, попросит её сердца, и она с радостью отдаст его, чтобы прожить с таким господином всю свою жизнь.

Тот ли господин Мотохару-сан?

⁂

Корабль качало всё сильнее, даже опытные кайсо уже не держались на ногах и теперь всем экипажем катались по кубрику. А кайсо-рассказчик продолжал повествование, перекрикивая общий шум.

– Слушайте, вам не кажется, что мы теряем время? – перебила его Чо. – Мне, конечно, плевать, я всё равно никуда не собираюсь, и всё же рассказ слегка затянулся.

– Согласен, – крикнул Иоши, пролетая мимо и врезаясь ногами в переборку. – Как это вообще мне должно помочь?

– Не торопитесь, море принимает жертвы без очереди, – спокойно провозгласил кайсо, каким-то чудом всё ещё державшийся в своём углу. – Чибана совершила великий подвиг, и лишь узнав её историю, вы сможете понять, как помочь своим друзьям.

⁂

На второй день Мотохару пришёл с гибискусами. Не думал, что слугам удастся добыть здесь цветы, а всё же смогли! Как – не спрашивал, ведь знал, что у всех слуг есть свои секреты и иногда полезно оставаться в неведении.

В этот раз он написал и приложил танка:

«Холм за холмами

шёл сквозь пустынный пейзаж,

верил, что ждёте.

Я ли счастливый слуга

вашего сердца любви?»

– Ей понравится, – уверила его госпожа, осматривая три белых гибискуса. – Чистая доброта и благородство. Вы очень деликатны.

– У меня нет намерений быть слишком напористым, хотя, верно, другие мужчины сочли бы меня из-за этого слабым.

И действительно, окажись на месте Мотохару любой другой самурай из дворца – он бы уже развалил этот дом в поисках той, что украла его сердце, нанимал бы музыкантов, донимал её сотнями записок и делал всё, что и подобает делать любому мужчине, который вознамерился заполучить себе в жёны достойную даму. Но что-то ему подсказывало, что подобный напор лишь испугал бы кроткую Чибану-сан. Та, что не дала согласия никому за весь год, верно, и не хотела, чтобы её так грубо добивались. Верно, она ищет чистой любви, нежности, заботы. А может, ему лишь хотелось в это верить, ведь он сам искал того же, потому и поехал в такую глушь, подальше от всех дворцовых знатных дам.

Когда он вышел из дома Накауми, тело обдало жаром, а сердце – надеждой. Завтра он придёт уже за своей невестой. А пока… пока у него есть ещё день, чтобы насладиться морем. Вот чего будет поистине не хватать дома. Но, быть может, Чибана-сан станет напоминанием об этом жарком солёном воздухе, о волнах, что лижут ступни, о мокром береге, который будет дожидаться его возвращения.

⁂

С самого утра Чибану готовили к встрече с женихом. Пока брат занимался подготовкой всего дома, мать её мыла, обтирала и поучала. Всё, о чём она говорила, Чибана давно знала, и всё же общее волнение передалось ей, потому она внимательно слушала, боясь что-то упустить или забыть.

После она сидела в своих покоях и тихо-тихо играла на фуэ. Музыка стала её любовью, как мама и хотела. Она играла всегда лишь для себя и лишь то, что сама сочиняла. Никогда бы она не смогла, как мать, играть по чужому желанию: лишь весёлое, лишь печальное, лишь то, что просят другие. Не смогла бы, и даже не потому, что ей это претило, а потому, что просто не сумела бы. Сердце само знало, какие ноты следуют дальше, какая мелодия сложится в этот раз.

Сегодня музыка была чарующе печальной. Чибана играла и слышала в ней отзвуки своей тоски по дому – она уже знала, что примет предложение и уедет из Минато. Но это была светлая печаль, к которой примешивалась надежда на будущее счастье. Надежда на красивый дом и достойного мужа. Надежда на любовь.

В этот раз она не выглядывала, не слышала, как вошёл гость, не слышала, как они беседовали с мамой, не слышала и того, как мама пришла за ней, – всё играла и играла, пока не увидела её в своих покоях. Чибана вздрогнула, испугалась – сейчас отругает! Что это она в такой важный день мечтать вздумала, когда жених на пороге? Но мама улыбалась, а в глазах её стояли слёзы.

– Милая, как же прекрасна твоя музыка. – Она подошла и крепко обняла Чибану. – Ни за что от неё не отказывайся, слышишь? Ни за что.

– Никогда, – пообещала Чибана. – Уже пора?

– Да, идём. – Мать отстранилась и осмотрела её с головы до гэта. – Не переживай, ты красавица. И ему очень понравилась твоя игра. Всё будет хорошо.

И они вышли. Чибана готова была увидеть остролицего самурая, ожесточённого, озлобленного на мир человека, которому мерещится угроза в каждой поднявшейся в воздух песчинке, но увидела господина с кристально чистыми, открытыми миру глазами, с округлым подбородком и маленьким носом. Тот остролицый самурай стоял у входа, а этот… Этот был красивее всех мужчин, что Чибане доводилось встречать. Он выглядел сильным, как и все мужчины Минато, но при этом был ухожен, словно его растили старшие сёстры.

Чибана не смела заговорить первой – нельзя. И ждала, что скажет он. Ведь тоже видит её впервые… Но он всё молчал. Смотрел и смотрел, и по лицу его нельзя было прочесть ни единого чувства, ни единой мысли.

Не понравилась? Верно, во дворце есть дамы краше: и лица их милее, и руки нежнее, и волосы длиннее. Играют они наверняка тоже во много раз лучше – с детства учатся у мастеров музыки, какие до Минато и не доедут никогда.

И всё же он сделал вдох, нарушил тишину:

– Аматэрасу

сравниться не смела бы

с этой красой.

Станьте супругой моей,

лунная дева, прошу.

Он протянул руку и вложил в её ладонь веточку лаванды, обещая свою преданность. Чибана знала