Ева. Грани миров - Антон Сенин

Попрощавшись с Элис, Ник побрел в гостиную, сел в кресло, закинул голову и смотрел на темный потолок. Последнее, что он помнил – красный сигнал на панели аэро и крики сообщений «авария, отказ двигателя, отказ системы управления, отказ системы контроля полета». Боль в теле проявлялась и угасала, сжатые ремнями безопасности плечи ныли, в груди рос неприятный, обжигающий, вызывающий судороги в мышцах, ком. Дышать становилось тяжелее. Вера в реальность происходящего и истину воспоминаний медленно возвращалась, словно что-то внутри подключилось, и успокаивало напряжение, заставляя провалиться в сон.

Когда Ник проснулся, часы на стене показывали полдень. Тишина давила и призывала вырваться наружу к свежему воздуху, и шуму повседневности. Пятьсот восемьдесят ступеней и удар полуденного солнца. Снаружи все шло своим чередом. Магазины, кафе и закусочные пестрили разноцветно одетыми людьми, улица жила и дышала ярким светом, деревья позднего лета свесили тяжелые ветки, а высоко над домами летали аэро.

– То есть я должен, как ни в чем не бывало, пойти в Джениос. Я же там работаю?! После работы встречу Элис, и мы как обычно прогуляемся, поужинаем в Арго и поболтаем о чем-то неважном. Хм, и так день за днем, неплохо, – подумал Ник, но направился в противоположном от Джениос направлении.

Пройдя несколько тенистых переулков, Ник вышел на знакомую площадь, за которой начинался седьмой район, где в одном из высоких домов располагалось уютное кафе с аппетитными ребрышками. Ник не знал, что скажет Марку, да и узнают ли они друг друга. Пройдя знакомые салон стрижек и булочную, Ник остановился, поднял глаза на вывеску и обомлел. Круглая розовая вывеска гласила «Детской кафе мисс Мэри», а от Арго не осталось и следа. На его месте располагалось яркое, битком набитое громкими детьми, кафе. Зайдя вовнутрь, Ник глубоко вдохнул, пытаясь поймать запахи кипящего масла и дымящего мяса, но воздух наполняли лишь ароматы ванили, крема, да выпечки.

– Извините, что отвлекаю, – Ник наклонился к случайному человеку, – Здесь же было другое кафе, Арго?!

– Что-то не припомню, – ответил мужчина и обнял дочку, которая уплетала огромный кусок торта, – Я живу здесь уже несколько лет, а дети обожают мисс Мэри.

В кафе не обнаружились ни кухни с грилями и фритюрами, ни двери в подсобке, ведущей в сырой подвал. Арго никогда не существовало, подвала никогда не существовало, как, возможно, никогда не существовало человека по имени Марк.

Выйдя из кафе, Ник сделал несколько шагов. Борясь с нахлынувшей эмоцией, он часто и коротко дышал, присел на скамейку и, крепко обняв себя руками, еле сдерживал слезы. Он чувствовал, как распадался изнутри на части, как рушилась целостность мира и восприятия, где правда и вымысел лежат на одной чаше весов, а на другой – непознанный алгоритм, написанный гением Макса Бранта.

26.

– Мир может навсегда измениться. Не послезавтра, и не завтра, а уже сейчас! Наши мышцы, глаза и речь – всего лишь связь с внешним содержимым. Сенсоры распознают и анализируют входящую информацию только для того, чтобы произвести реакцию. А что, если мы минуем сенсорные системы и напрямую подадим информацию в мозг? Она будет восприниматься, и анализироваться не хуже прежней, а значит, и реакция будет настоящей. Нейроинтерфейсное воздействие – самая короткая связь активности мозга и управляющей системы.

– Это невозможно! Как объяснить человеку, что им будет управлять программа?

– Нет, нет, не программа, а система! Она не призвана управлять! Воля останется за человеком, принятие решений, чувства, эмоции, желания, все останется. Невозможно заставить любить.

– Что я слышу. Макс Брант говорит о любви.

– Вы поняли, о чем я.

– Нет, не понял! Поясни.

– Обобщенное глубокое восприятие кого-либо или чего-либо невозможно. Здесь помимо сенсоров задействованы глубинные процессы, до которых не достучится никакой интерфейс.

– Тогда о чем ты говоришь?

– Я говорю о поверхностном. Удовлетворение первичных потребностей в угоду эмоции. Вашим миром правят эмоции, эмоции строят, эмоции рушат. И я знаю, как этот двигатель поправить и куда направить.

– Макс, это невозможно. Мы строим новое общество, новый мир. Люди быстро привыкли к истине, к свободе, охотно подчинились правилам. Знаешь почему? Твои правила – истина. Но то, о чем ты говоришь сейчас, немыслимо. Факт этого разговора нарушает правило номер четыре. Поэтому предлагаю его закончить!

Высокий, худощавый молодой человек встал и подошел к небольшому окну. Максу двадцать пять. Сутулая спина, впалая грудь и большая на тонкой шее голова создавали отталкивающий образ. Над впалыми глазами нависал огромный лоб. В период редких проявлений эмоций лоб морщился и складывался в гармонь. Макс часами стоял у окна в ожидании ее. Взрывающее изнутри, глубокое обобщенное восприятие, смешанное с гормонами, делали свое дело. Молодая девушка жила напротив и могла не знать о существовании тайного поклонника, но Макс знал о ней все. Точнее то, что позволено знать стороннему наблюдателю. Просыпаясь, даже в светлое время года, она включала настольную лампу. Лампа стояла у окна и сигнализировала, что совсем скоро Ева откроет дверь, спустится с порога и направится к большой дороге. Невысокая рыжеволосая девчонка с яркими голубыми глазами и лицом, полным веснушек, передвигалась быстро, с легкой припрыжкой. Вечером, когда она вернется, то снова включит лампу, и на душе (нематериальной основе человека, сформированной эволюцией для решения психоэмоциональных задач) станет теплее. Макс стоял поодаль, стараясь не попадать в зону видимости. Она же попадала в него полностью. Незнакомая ранее эмоция пронзала тело и остывала легкой, томящей дрожью.

Однажды наблюдатель заметил, как чей-то крепкий образ, из-за бледных желтых занавесок, занес над девушкой тяжелый кулак. Хрупкое тело отлетело, а тишина сменилась криками. В крике различались мужской и женский голоса. Женский стонал и причитал, больше от боли, а мужской напористо рычал, разбавляя речь жирными ругательствами. Макс метался, кровь юноши бурлила, он всматривался в окно, а после отскакивал обратно вглубь комнаты. Мужской крик казался до боли знакомым.

Брант не был знаком с отцом Евы, но хорошо помнил своего. Не конкретного человека, а здоровый, злобный и агрессивный образ, в облаке паров алкоголя. Завидев мужа, Роза хватала маленького сына и, принимая удар на себя, заталкивала тощее тело под кровать. Иногда, ловкость и скорость отказывали Розе, потерявшее контроль существо, добиралось до Макса и, что было сил, избивало ребенка. Мальчик летал из угла в угол, всхлипывал от боли, а мать, хватая мужчину за ноги, просила о пощаде. Насладившись силой и властью вдоволь, существо успокаивалось, рушилось на пол и громко храпело.

– Это раньше правила не работали, правила не работали! – закусив кулак, скулил Макс, – Нельзя,