За последним порогом. Цена жизни. Книга 2 - Андрей Стоев

был очень недоволен, так что разговор был трудным. Но у меня получилось протолкнуть эти заказы в межгосударственное соглашение и представить их, как выполняемые в интересах княжества. В результате князю пришлось всё-таки признать, что мы оказали княжеству услугу. Не то чтобы он хотел это признавать, но деваться ему было некуда. Так что мы не просто поставляем технику иностранцам, а выполняем важную государственную миссию.

– Так я не поняла, – с недоумением сказала Кира. – Мы оказали услугу княжеству или же воспользовались соглашением княжества с империей для своей выгоды?

– Хочешь определённости, Кира? – засмеялся я. – Так её не существует. Можно сказать, что мы влезли в межгосударственный договор ради своей прибыли, и князь предпочитает видеть ситуацию именно так. А можно сказать, что мы пожертвовали своими интересами, чтобы добиться выгодного для княжества договора – это моя точка зрения. Обе эти трактовки являются истинными, несмотря на то, что они друг другу противоречат, да и вообще являются взаимоисключающими.

Я посмотрел на её непонимающее лицо – впрочем, все прочие лица тоже не выглядели понимающими, – и привычно вздохнул.

– Ну хорошо, давай посмотрим на примере. Человек спас ребёнка из горящего здания – он, получается, герой?

– Герой, – осторожно подтвердила Кира.

– Но на самом деле в горящее здание он полез вовсе не из-за ребёнка, а чтобы спасти любимую коллекцию порнографических открыток. А на ребёнка он просто наткнулся на обратном пути и прихватил с собой. Он герой?

– Не знаю, – растерянно ответила она. – Наверное, нет.

– Вот видишь – факт никак не изменился, но человек стал уже не героем, а мерзким извращенцем. Трактовка ситуации превратилась в совершенно противоположную. Так происходит, когда вместо беспристрастной оценки люди начинают примешивать свои личные эмоции и моральные предпочтения. Или, как в случае князя, нежелание принять неудобную для него интерпретацию событий. Если ты хочешь правильно оценить событие, хотя бы для себя – оценивай только факты, без морализирования. Не позволяй эмоциональной трактовке события влиять на себя – особенно когда тебе пытаются таким образом подсунуть чужое мнение. Он спас ребёнка, значит, он герой, а с какой целью он полез в горящее здание, в данном случае особого значения не имеет.

– Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, – кивнула она.

– А возвращаясь к твоему вопросу: я хотел заключить выгодную сделку с императором, и я этого добился. Это факт. Эта сделка помогла княжеству заключить государственный договор с заметным перевесом в свою пользу, но при этом наложила на нас некоторые дополнительные обязательства – это второй факт. А третий факт состоит в том, что сделка с императором для князя достаточно выгодна, чтобы тот смирился и с нашим договором, который ему не очень нравится. Эти факты можно при желании интерпретировать любым удобным для себя образом, но если смотреть объективно, то все здесь получили свою выгоду – мы, князь, император. И князь это прекрасно понимает, поэтому он не стал предъявлять никаких претензий, а просто выплеснул на меня своё плохое настроение.

⁂

– Не боишься научить Зайку плохому? – насмешливо спросила Ленка. – Вот научится, и не сможешь её дурить.

Все уже разошлись, и мы остались вдвоём. Я разбирал свои бумаги, а Ленка придирчиво рассматривала ногти, отполированные в процессе совещания – то ли пытаясь обнаружить какую-нибудь недоработку, то ли просто восхищаясь достигнутой красотой.

– Ты о чём? – рассеянно переспросил я, пытаясь рассортировать перепутанные листы.

– Об этих, – она хихикнула. – Порнографических открытках. У тебя, кстати, такой коллекции нет?

– Нет, – я оценивающе посмотрел на неё. – Но вообще идея интересная.

– Даже не думай! – Ленка со смехом замахала руками. – Я не собираюсь тебе позировать!

– Тогда и не буди во мне подобные мысли, – наставительно сказал я. – А то ведь я могу об этом и задуматься.

– Ну а если серьёзно, Кени?

– А если серьёзно, то зачем мне её дурить? Она и так слишком уж мне верит, немного критического отношения не помешало бы.

– Критическое отношение к тебе? – усмехнулась Ленка. – Не могу себе такого представить. По-моему, если ты скажешь ей, что солнце восходит на западе, она поверит в это мгновенно.

– Вот о чём я и говорю, – кивнул я, – ни к чему мне это. На самом деле я никого не дурю и не собираюсь ничего подобного делать. Люди же не идиоты – даже если им мозги заморочишь, через какое-то время они обязательно это поймут. Недостаточно ведь просто что-нибудь наболтать – у твоего мнения должно быть веское обоснование, только тогда к нему отнесутся серьёзно.

– Может, ты и в самом деле не дуришь, – не очень уверенно согласилась Ленка, – но у тебя неплохо получается убеждать людей в том, что тебе нужно.

– Потому что я знаю один секрет, – заявил я с таинственным видом. – Зная этот секрет, можно убедить человека в чём угодно, вот вообще в чём угодно.

– Какой секрет? – у неё мгновенно разгорелось любопытство.

– Объясни человеку, что ему выгодно тебе верить, и он обязательно тебе поверит. Дурить, конечно, всё равно не стоит, потому что потом он больше никогда тебе верить не станет. Но если ты хочешь человека в чём-то убедить, первым делом дай ему понять, что это в его интересах. Если он не будет видеть в твоих словах своего интереса, он твои доводы проигнорирует, какую бы правду ты ему ни вещал.

– Звучит цинично, – заметила Ленка.

– Не я сделал людей такими, – пожал плечами я.

– Но ты их недостатки умело используешь.

– Не так уж умело, увы, но использую. А что делать? Приходится.

Ленка поулыбалась, но комментировать не стала, а сменила тему:

– А скажи, Кени, зачем ты вообще это затеял? Я имею в виду совместное дело. Деньги их нам не нужны, да и какие у них деньги? Что они могут нам дать?

– Да ничего они не могут нам дать, Лен, в том-то и проблема. Мы – только формально фамилия, а на самом деле непонятно что. Просто кучка людей, которые зачем-то сошлись вместе. Мама участвовать в делах не собирается, а Эрик пока что не ощущает себя главой семьи и принимать какие-то решения не рвётся. Зайка… ну, сама понимаешь. С верностью у неё всё в порядке, но сейчас от неё нужна не личная верность. Верность – это важнейшее качество для слуги, но для вассала это слишком шаткая база. Нужно что-нибудь посерьёзнее. Ну а Клаус с Ладой для нас пока чужие.

– И как это связано?

– Общие интересы должны быть, понимаешь? А какие у нас могут быть общие интересы?

– Лишь бы не марки, – усмехнулась Ленка. – А то знаю я ваши фамильные увлечения.

– Ну, я не Бернар, мне марки ни к чему, – засмеялся я. – И я имею в виду интересы, а не хобби. Спаять фамилию вместе может либо общий враг, либо экономические интересы. Серьёзных врагов у нас нет, остаётся только экономика. На самом деле я бы дал им даже какую-то долю в наших старых предприятиях, не будь эти предприятия в особом реестре княжества. Мы ничего не можем сделать со списком владельцев.

– Милен Второв в это не верит, – заметила Ленка. – Я недавно видела Бажана – мы с ним посидели, поболтали. Второвы не теряют надежды выкупить у нас «Мегафон».

– Милен – это хорошая иллюстрация того, что невозможно быть умным во всём. Хороший инженер, неплохой управляющий, и при этом совершенно не понимает и не желает понимать, как устроено княжество. Я уже перестал объяснять ему, почему невозможно изменить доли владельцев – он все мои слова пропускает мимо ушей. Он думает, что я просто не хочу уступать свою долю – кстати говоря, правильно думает, не хочу. Но боги с ним, со Второвым, его заскоки меня мало волнуют. А вот как превратить нашу случайную кучку людей в крепкую фамилию – это действительно важная задача.

– Думаешь, такой способ сработает? – усомнилась Ленка.

– Надеюсь на это, – вздохнул я. – Другого-то способа нет. Должна быть какая-то общность интересов, чтобы нам хотя бы было зачем встречаться и о чём разговаривать. Я, кстати, хотел и родственников в дело позвать, но Ренские сказали, что им запрещено иметь общие предприятия с дворянами, ну я и Хомских тоже не стал звать. Может быть, потом что-нибудь вместе устроим, а пока