Либелломания - Н. Мар

вибрировал воздух. Я бросилась ещё скорее. В голые пятки впивались камешки. В конце аллеи Кайнорт нагнал меня и, сцапав чёрными лапами, швырнул в траву. В небо полетела искристая пыльца люминоки. Я не могла пошевелиться от ветра, который поднимали крылья стрекозы. Бритц обращался в человека: обожжённые фасеты — в белые радужки, а жвалы — в ликующий оскал с кровью на дёснах.

— Иди ко мне, Эмбер, — он уселся на меня, дыша хрипло и тяжело. — Я сделаю из тебя прикроватный коврик…

Левой рукой он прижал меня за горло к земле. Правой подтащил мою сброшенную туфлю. Направил сапфировую шпильку мне в глаз и от души размахнулся:

— … лягу на него и умру.

Шпилька полетела в лицо. Я не успела зажмуриться. Сверкнуло, вспыхнуло.

* * *

В сквер спланировал орникоптер.

— Кай! — позвали его. — Можно тебя на минуточку?

Он поднялся с травы и посмотрел на туфлю в своей руке. Коснулся вестулы на шее, меняя костюм на чистый, и откинул занавесь воздушных корней.

— Вы испортили мне вечер.

— У нас дело государственной важности, — сказали из орникоптера.

— А у меня дело всей жизни.

Он шёл к орникоптеру с туфлей и задумчиво щёлкал сапфировой шпилькой, то убирая её в подошву, то выбрасывая, словно выкидной нож. Вдалеке, на другом конце ажурного моста, чёрная тень сломала шлагбаум и метнулась прочь.

— Садись, — поторопили его. — У нас с собой отличный кофе.

— Кофе — это она, — поправил Кайнорт.

На его комме светилось сообщение:

«ты красивый, когда убиваешь»

* * *

Мир сиял белым, и сквозь эту вспышку проступал пульс. Свет рассеивался, и я поняла, что это мои ноги шлёпают по дороге. Я бежала из сквера без оглядки. Бежала, бежала… Сначала на восьми, потом на двух. И остановилась только на скате арки моего квартала. Там привалилась к какому-то забору, поднесла руки к лицу и долго пыталась понять, на месте ли мои глаза. Ужас, ужас, какой я пережила у-ж-а-с.

Но шок отступал, и к полуночи я добралась в гетто. Рыжий свет и угольные тучи виднелись издалека. Это был огонь. Я опять побежала. В моём проулке суетились спасатели, пожарные ворочали технику для тушения. Мастерская горела! Парадный вход раскурочил жар, вывеска скукожилась в огне, шторы плавились вместе с рамами. Чёрное нутро мастерской изрыгало пепел, плевалось копотью.

— Отойти всем, балка надломилась! — гаркнул пожарный.

Жар опалил мне ресницы, и пухлые руки домовладелицы Рунанны сцапали меня за плечи, оттаскивая с угольных руин:

— Ничего там не осталось, только пятки обожжёшь!

— Вы видели, вы видели, как всё началось?

— А то! Крутились опять тараканы у парадного, а потом как рванёт! Другие квартиры уцелели, но я тебе больше не сдам ни одной. Возвращайся в отшельф.

Зла. Я была зла и опустошена и плакала среди закопчённых, как я, зевак. Сосед выводил с подземной стоянки тропоцикл от пожара подальше. Он увидел меня и принёс оцинкованное ведро. Моё ведро с чаем из будильника.

— Вот, только и спасли.

На дне светилась блесклявка. Мультик спрятался в ведре, когда начался пожар. Я опустила руку в чай и достала барабашку.

— Спасибо, Ивай. — Я сжимала Мультика и пыталась придумать, что же мне теперь делать. — Слушай, Ивай, можешь ты меня выручить?

— Ну как же нет-то, конечно выручу. Ты же мне всю технику перебрала-починила.

— Отвези меня в Златопрядный. У меня, правда, немного с собой денег. Но на топливо туда-сюда хватит.

— Ой, далеко… — Ивай сходил к жене и отпросился. — Ладно, поехали.

Я переоделась в вестулу с тёплым комбинезоном, застегнула Мультика в кармане и приготовилась к пяти часам верхом на тропоцикле, который сама же недавно и чинила. Чёрт. Я молилась, чтобы мы просто доехали.

Глава 8

Мал клоп, да

В салоне частного орникоптера чихал Бритц. Зажатый между двумя братьями шмелями, он вежливо прижимал запястье к носу и исполнял кроткое «чпх», слышное разве что микробам. Его донимала аллергия. Шмели выпускали густой ворс прямо сквозь одежду и кичились полосатыми шубами, лишь только задует ветерок. Все протерагоны третьей линьки этим баловались. Хуже были только бабочки из дейтерагона. С этих вечно сыпалась пыльца, как бы невзначай напоминая всем вокруг, что они тут не последней паршивости. Из всех минори только муравьи заявляли, что не в имаго счастье. В руке, в которую не чихал, Бритц всё ещё сжимал туфлю. Под чистым хлопком и гуанако страшно саднила обваренная кипятком кожа, плясали звёзды от удара о землю. Повезло, что упал в траву. Он чуял, что очень скоро его начнёт трясти, глушить, ломать от произошедшего, но эта волна ещё только собиралась за горизонтом. Обострившимися инстинктами он чувствовал её накаты. Это в Эмбер эмоции будили жизнь. А в Бритце — только энтропию и хаос. Он в этой драке выбросил из себя столько бесов, а Эмбер забрала их всех. И смылась.

— Мы знали, что ты нам не откажешь, — один из братьев подал ему ароматную пиалу. Йона. Или Йола. Только у протагонов близнецы случались оба крылатыми.

— В чём? Вы пока предложили мне только кофе.

— Слушай, есть то, что нельзя доверить штатным перквизиторам. Мы бы не хотели разжигать конфликт с заповедной резервацией Острова-с-Приветом. Конечно, и ты не лучший вариант… Но хоть Жуайнифер уже ввёл тебя в курс дела.

— Уже на том спасибо, что не заливаете салон сиропом, какой я потрясающий сыщик.

— Кай, ну, мы же не пошлые подхалимы, — улыбнулся Йола или Йона. — Давай так: прокатимся до места, ты понюхаешь, и если возьмёшься — кинем тебе сахарную косточку.

— Вы её у меня только что из жвал вырвали.

— А, эту бабочку-то? — оживился Йона или Йола. — Я не разглядел, это ведь бабочка была? Ты любишь бабочек. Сомневаюсь только, стоило ли пользовать её прямо на клумбе, но чёрт вас разберёт, стрекоз. Да и ты без труда её найдёшь, туфелька-то осталась.

Кайнорт потёр уже расчёсанный нос и не ответил. У него слезились глаза, першило в горле. Близнецы шмели Йона и Йола в кругу приятелей, в число которых входил и Кайнорт, звались братьями Йо-Йо. С тех пор, как пару лет назад они удачно вложились в добычу алмазов, братья превратились в главную культурную достопримечательность ассамблеи. Оба носили тренчкоты с помпезными