Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

Майтера Мята фыркнула.

– Да-да, дражайшая моя юная генералиссима! Ты полагаешь, будто я насмехаюсь над тобой, а я всего-навсего потворствую единственной оставшейся при мне плотской радости. От всего сердца, от всего сердца благодарю, – добавил он, взглянув на Синель, наполняющую для него чашку. – Пяти долек будет довольно?

Синель в изумлении подняла брови.

– Чего это… я не…

– Советник Потто просто воспользовался тобою, Синель, дабы проиллюстрировать некую мысль. Ну а соображения свои он предпочитает облекать в самую неприглядную форму, мы с генералиссимой тому свидетели. Что ты хотел сказать, советник?

– Что даже самые пустяковые вещи редко достаются задаром, – с улыбкой пояснил Потто. – Что всему есть цена, пусть даже цена пустяковая. Хочешь узнать, что попрошу я за летучий корабль?

Почувствовав, как Гиацинт стиснула его ладонь, Шелк согласно кивнул.

– Понятия не имею, что он задумал, – заговорил Лори, – но прежде всего присовокуплю к его цене одно из собственных требований. Никаких посягательств на нас в течение указанного месяца. Никаких ударов по каким-либо позициям, включая позиции Беркута.

– Разумеется, – ответил Шелк, – если, конечно, мы согласимся. Однако меня куда больше тревожит цена твоего кузена.

– Два человека, – объявил Потто, подняв кверху два пальца. – Один на время, другой навсегда. Догадываешься, кто они таковы?

– Полагаю, да. Возможно, мне следовало сразу же разъяснить, что соглашаться я не намерен. Пусть даже ты предложил бы помощь бесплатно, в качестве жеста доброй воли, ответить согласием я бы не смог.

Чистик открыл было рот, собираясь возразить, но Шелк оборвал его:

– Позволь сказать раз и навсегда – не только для тебя, Чистик, и не только для этих советников, но для всех присутствующих. Тривигант – наш союзник. Действительно, без трений между нами не обошлось, однако, осмелюсь заметить, без трений не обходится ни один союз. Даже столь невеликий, обыденный, как союз мужа с женой.

Гиацинт легонько коснулась губами его щеки.

– Да, я не просил рани о помощи, но присланную ею помощь принял с распростертыми объятиями. Принял и совершенно не намерен ссориться с нею и ее народом из-за мелких разногласий. Майтера Мрамор нередко рассказывает мне об уроках, извлеченных из наблюдений за детскими играми, а сам я во время одной из таких игр получил величайший урок всей моей жизни, и теперь также хочу предложить всем вам игру. Давайте на пару минут сделаем вид, будто я – генералиссима Сийюф. Все ли готовы ради игры принять сие допущение?

Сделав паузу, Шелк обвел взглядом лица собравшихся.

– Прекрасно. Итак, я – Сийюф. Я понимаю, что, несмотря на мой долгий и быстрый марш к вам на выручку, несмотря на приведенную мною помощь, некоторые из вас таят на меня обиды. Позвольте же мне их выслушать. Уверяю, среди них не окажется ни одной, которой мне не развеять.

– Надеюсь, ты не так глубоко вошел в роль, чтоб пристрелить меня, – проворчал Лори.

Шелк, улыбнувшись, покачал головой.

– Ну что ж, генералиссима Сийюф, будь по-твоему. Да, ты права, претензии у меня к тебе есть. Как у секретаря Аюнтамьенто, главы законной власти нашего города. Ты и твои войска вмешиваются в наши внутренние дела, а это есть акт вооруженной агрессии.

Шелк с тяжким вздохом бросил взгляд в сторону Синели, наливавшей чай для майтеры Мяты.

– Законностью ваша власть, советник, даже не пахнет, поскольку в основе ее лежит преднамеренное убийство законного кальда. Организовал ли убийство кто-то один из вас, или вы действовали сообща, сказать не могу. Допустим условно, что сделал это советник Лемур, действуя единолично. Однако же вы…

Грубоватое, морщинистое лицо Лори помрачнело.

– Вдаваться в эти вопросы я не намерен, – возразил он.

– Но ведь эту тему ты, советник, поднял сам, назвавшись главой законной власти. А я как раз собирался… собиралась напомнить, что вы пусть и занялись поисками приемного сына, объявленного кальдом Чесучой преемником, однако же, вопреки требованиям вашей Хартии, не устроили выборов новых советников. Мой союзник, кальд Шелк, правит городом согласно желанию горожан, и посему его притязания гораздо основательней ваших, а помощь дружественной державы – вовсе не акт агрессии и не может быть таковым. Не хочешь ли ты сказать, что тривигантцы атаковали ваш город? В честь нашего прибытия город устроил парад.

Вновь сделав паузу, Шелк подождал ответа, однако ответа не последовало.

– Полагаю, – продолжил он, – вы уже слышали, что последняя воля вашего прежнего кальда мне известна. Экземпляр завещания отыскался в вашем Хузгадо. Позвольте также заметить, что, на мой взгляд, приемного сына, которого вы с величайшим усердием разыскивали, не существует. Сын этот попросту выдуман кальдом Чесучой, дабы отвлечь ваше внимание от другого, внебрачного ребенка, дочери, возможно, родившейся, а может, и не рожденной до его гибели. Если рождение дочери застало его в живых, упоминанием приемного сына он, несомненно, рассчитывал лишний раз сбить вас со следа. Постой, Синель, не уходи, – попросил Шелк, отхлебнув чаю.

Потто вскочил на ноги.

– Ты?!

Карие глаза Синели полыхнули огнем.

– Так это ты, советник, убил моего отца? Родного отца, настоящего? Не знаю, конечно, но, сдается мне, на самом деле это не советник Лемур… сдается мне, это ты!

Оозик, вскинув пулевое ружье, велел Потто сесть.

– Если это действительно сделал ты и сие удастся доказать, тебе придется предстать перед судом, – продолжал Шелк, – но пока улик против тебя у нас нет.

– Ты сейчас кто, Сийюф или Шелк? – сварливо осведомился Потто.

– В данный момент – Шелк. Игру я вскоре возобновлю. Твое Высокомудрие, не выскажешься ли ты? Прошу, окажи любезность.

На плече Шелка беспокойно захлопал крыльями Орев.

– Если угодно, патера кальд, – заговорил Кетцаль, не сводя с Потто странно поблескивающих глаз. – Чесучу из нас знали немногие. Патера Ремора, Лори… а ты, генералиссимо?

Оозик покачал головой.

– Двадцать лет назад я ходил в капитанах. Видеть его несколько раз видел, но вряд ли он хотя бы знал мое имя.

– Но мое-то знал, э? – откашлявшись, подал голос Ремора. – Я ведь в те… э-э… благодатные дни уже был коадъютором… и матушка… э-э… матушка еще оставалась жива, а, генералиссима? Что само по себе… мм… словом, грех жаловаться, а? Не говоря уж о прочих… э-э… благоприятных обстоятельствах.

– Жалко, я о нем почти ничего не знала, – пробормотала Синель, прекратив разливать чай.

– Признаться, я его… мм… не любил, – сообщил ей Ремора. – Нет-нет, никакой вражды… просто, пойми… случается порой всякое, а? Однако в сих… э-э… заблуждениях… да, заблуждениях я был практически одинок, э? Неправ, что ныне и признаю. Громогласен, шумлив, энергичен… и я… мм… втайне постоянно готовился к оскорблению… ждал случая, э? Однако город он… э-э… неизменно ставил превыше всего. Неизменно, а я не… э-э… не ценил сего по достоинству.

– Он отнюдь не был приятен тогдашнему моему коадъютору, патера кальд, – объяснил Кетцаль, – но в немалой мере льстил мне. Льстил, доверяя. Известно ли вам, что он ни