Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

Шелк с Синелью кивнули.

– Священнослужители принимают обет целомудрия. Но целомудрие сверх меры сурово для многих даже с поддержкой братьев во клире. Однажды он по секрету, как друг другу, признался мне, что взял в любовницы домоправительницу.

– Но не… э-э… не под Печатью, а?

Безволосая голова Кетцаля качнулась на длинной шее.

– Об исповеди я, хоть и исповедовал его раз-другой, говорить не хочу и не стану. Случилось это за ужином, присутствовали на коем лишь он да я. Будь он жив, я не стал бы говорить всего этого, однако, умерший, сам он засвидетельствовать чего-либо не способен. Далее он представил мне эту женщину и попросил позаботиться о ней в случае его смерти.

– Если она была моей матерью, ты этого не сделал, – заметила Синель.

– Не сделал. Не сумел ее разыскать. По-своему миловидная, она, однако ж, была лишь невежественной прислугой. Простушкой из низших слоев. Меня явно не любила и, кажется, изрядно боялась. Поскольку, еженедельно греша прелюбодеянием, полагала сей грех неискупимым.

– Но ты начал искать ее, едва услышал о гибели кальда Чесучи? – спросил Шелк.

– Именно, патера кальд. Хотя не так усердно, как следовало, поскольку она-то осталась жива, однако я ее не нашел.

– Да, теперь и я ее припоминаю, – подал голос Лори. – Жена садовника. Заведовала кухней и стиркой. Мужеподобная этакая.

Кетцаль холодно кивнул.

– Того самого типа, что приводил его в восхищение, а он оказался из тех, какие нравились ей.

– А этот олух, садовник, – начал Чистик, – он что ж…

– Брак по уговору, оформленный моим протонотарием за пять минут. Об одинокой женщине во дворце Чесучи наверняка пошли бы толки, а его садовник, добрый человек, усердный труженик, был горд считаться человеком семейным, завоевавшим сердце женщины недюжинной красоты. Полагаю, она оседлала его немедля. Мне думалось, что после смерти Чесучи оба начнут искать новый найм, и решил приготовить для них места в наших службах, но просчитался. Просчитался и только теперь, благодаря патере кальду, узнал, что они сделались нищими, а в то время счел умершими. Рассудил, что им, знавшим нечто о гибели Чесучи, навеки заткнули рты.

– Вообще-то мы жерухой торговали, – уточнила Синель, – но если кто просто денег подкинет, тоже, ясное дело, не отказывались. Ну и я обычно то попрошайничала, то на побегушках по мелочи, а со временем… – Осекшись, она сглотнула. – Со временем узнала, что за кой-какие штучки мужчины полкарточки готовы выложить. Полкарточки, а? Для нас – целое богатство. Неделю есть досыта можно.

С этим она вызывающе оглядела слушателей.

– Как говорится, кровь свое слово скажет, – с улыбкой заметил Лори.

– Кровь уже ничего не скажет, – объявил Шелк. – Кровь мертв… а убил его я. Но будь Кровь ныне жив, он мог бы рассказать, как прибыльно для начала угощать ржавью девушек из заведения Орхидеи, а после продавать ее им, дабы они постоянно нуждались в деньгах и посему оставались там, пока они с Орхидеей не выгонят. Ну а позволение возить в город ржавь и прочие подобные зелья он получил от Аюнтамьенто, в обмен на услуги, скажем так, криминального толка.

– Я ее тоже, бывает, нюхаю, – призналась Гиацинт, – и все говорю себе: если Синь завязать смогла, значит, и я смогу. Надеюсь, так оно и выйдет… только очень уж это трудно. Если кто скажет: легко, мол, – не верь.

Кетцаль одарил Лори безгубой улыбкой.

– Кровь говорит сама за себя, сын мой.

– Бер-регись! – посоветовал Орев неизвестно кому.

– А не знаешь ли ты, кальд, отчего они не стали искать нового места? – спросила майтера Мята.

– Не знаю, но, думаю, вполне могу догадаться. Мать Синели только что родила, а если нет, то носила дитя кальда – и, кроме того, собственное дитя. И, вне всяких сомнений, догадывалась, а может, знала, что кальд злодейски убит. Тем временем Аюнтамьенто повсюду разыскивал приемного сына, упомянутого в завещании кальда, и, на мой взгляд, она наверняка, подобно многим и многим, подозревала, что его, отыскав, убьют. Ну а чтоб догадаться, какая судьба ждет еще одного ребенка кальда, дочь, если о ее существовании станет известно, не требуется ни образования, ни даже особого богатства воображения.

Переводя дух, Шелк почувствовал, как рана в груди отозвалась легкой болью.

– Пожалуй, мы слишком далеко отклонились от темы, но, раз уж так, давайте завершим начатое. Наследство кальд Чесуча оставил существенное. Сейчас им, на правах опекуна его дочери, распоряжаюсь я и передам все Синели, как только ей исполнится двадцать, в день ее законного совершеннолетия.

– Хор-рошая девочка! – заверил собравшихся Орев.

– Боюсь, для этого требуется решение суда, – заметил Лори.

Шелк отрицательно покачал головой.

– Наше правительство отчаянно нуждается в средствах, советник. Вдобавок к обычным расходам города нам нужно вести войну, а еще мы, перед тем как распустить по домам бойцов генералиссимы Мяты, выдали каждому по две карточки.

– Щедро же ты распоряжаешься деньгами налогоплательщиков, – хмыкнул Лори.

– Дабы осуществить это, мы взяли в свои руки фиск. Ответственность за неактивные счета и счета, открытые по доверенности в пользу других лиц, наподобие счетов кальда Чесучи, берет на себя город. Счета членов Аюнтамьенто, как тебе известно, арестованы. Если угодно, можем обсудить этот вопрос немедля.

– Нам нужно продолжить разговор о воздушном корабле, – напомнил Шкиехаан. – Дело безотлагательное. Вот этот Потто сказал, что захватит его, но через один месяц. У нас же есть максимум несколько дней. Не более.

– Почему? – спросила его Гиацинт из-за плеча Шелка.

– Да пускай уж сначала насчет денег вопрос разжуют до конца, – возразил Шкиехаану Чистик, – чтоб больше о них не вспоминали.

– Человек… мудр-р-р! – восхитился Орев.

Шелк постучал по столу.

– Ну так что у нас дальше? Воздушный корабль или ваши счета? Лично я предпочел бы разобраться с претензиями генералиссимо Оозика, генералиссимы Мяты и полковника Бизона к Сийюф. Опыт показывает, что вначале лучше всего сбыть с рук дела мелкие, иначе они, как верно заметил Чистик, туманят всем головы.

– О том, что ты ограбил нас, нам известно, – ответил ему Лори, – однако мы понимаем: протесты против ограбления бесполезны.

– То есть вам все-таки хочется достичь примирения, – объявила майтера Мята.

– Навряд ли. Однако мы готовы предложить вам новые условия капитуляции, гораздо либеральнее тех, предлагавшихся на вилле Крови, призванных послужить попросту отправной точкой для переговоров.

– В то время ты говорил, что они не обсуждаются, – напомнил Шелк.

– А как же. Так говорится всегда. Итак, выслушать предложение Потто ты был готов, а соизволишь ли выслушать также наше, общее?

– Разумеется.

– Тогда для начала позволь объяснить, отчего тебе следует принять его. Ты заявляешь, что у тебя есть стратегический план, гарантирующий победу, однако если и последуешь ему, то крайне неохотно. Ты ошибаешься, а мы – нет. У нас есть собственный план. План, гарантирующий твое поражение максимум через год.

– Ничего подобного у вас нет, – вмешался Оозик, – иначе вы уже дали бы этому плану ход.

Шелк согласно кивнул.

– И помогли нам с ним вы сами, – с