Однажды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

тренировать движение. Крутить туда-сюда колёсико ракеткой. У Пашули их было штук двадцать, как букет на юбилей, Игорь Ильич из соседней группы дал попользоваться. – Видели, богатство какое? Ильич, может быть, расщедрится и вообще нам робота своего даст, а? Заживём!

Девочки переглянулись, и Марта решилась.

– Павел Николаевич, я вчера встретила мальчика. Незнакомого, не из нашего лагеря. Он очень волновался. Говорил, что потерял родителей. А Василий Викторович… в общем, он застукал меня за воротами и… подумал, что я наврала. Может быть, вы бы сходили в город? Просто выяснить, что случилось. Соня пропала, мама её приходила… Теперь родители этого мальчика… тоже… ну, пропали. Вдруг это связано?

– Ладно, Веснова, я понял, – перебил её Пашуля. – Я в тихий час в Гурзуф собирался. Если хочешь, зайду в участок, спрошу у Вырина, не пропадал ли кто ещё.

– Спасибо вам, Павел Николаевич!

– Продолжайте тренироваться, – сказал он. – Веснова, далеко отходишь. Шарик опускается слишком низко. Подойди на полшага. Пролетова, убери, наконец, свои волосы. Как они тебе не мешают заниматься? Гнездо же на голове.

– Ласточкино, – подмигнула Марта.

Пролетова не смогла ответить на подачу – мяч полетел мимо стола – и хлопнула себя ракеткой по ноге. Так при проигрыше делали в группе все и ходили потом с сине-жёлтыми ляжками. Рыжая быстро перенимала общие привычки.

Марта пошла за шариком, наклонилась поискать под лавкой.

– Бегом за мячами ходим, бегом, – тут же послышалось из тренерского угла.

– А что за робот, про которого говорил Пашуля?

– Увидишь, – ответила Марта. – Это такой ящик с дыркой, типа телевизора, он крепится на стол домкратом. Ну или чем-то похожим на домкрат. А сверху у него воронка.

Она снова подала. Рыжая попала в сетку, легла на стол, чтобы достать мяч.

– Ага. И что?

– Крепится, значит, и плюётся в тебя шариками со скоростью света. Если не отобьёшься – помрёшь, будешь ходить красивая, в кружочек. Наши его все любят. В очередь становятся. А в группе у Ильича каждый раз праздник, когда он Яртышникову его одалживает. Что?

Майка задумчиво смотрела в сетку:

– Как-то подозрительно быстро Пашуля согласился выполнить твою просьбу. Тебе не показалось?

3

За ужином Лизка разломила свою булку и крикнула:

– Там творог!

Булки никто не ел. Они были невкусные. Тинка сразу же схватилась за свою и подтвердила:

– Точно!

Марта откусила огромный кусок. Но там ничего не было. Мишаевы её надули. Она скривила обиженную мину, а про себя обрадовалась, что сёстры чуток отошли после утренней встречи с Сониной мамой.

– Веснова. – Над ней навис Пашуля.

– Ну как, – Марта подняла на него глаза, – удалось выяснить что-то?

– Поспрашивал участкового. Всё тихо. В городе никто не пропадал, несчастных случаев в округе тоже не было.

Марта молчала.

– Может, действительно, это… показалось тебе, а?

Марта молчала.

– Ну ладно, не переживай, – утешил её Пашуля, – смотри, что я вам купил зато. Приятного аппетита, дети!

Он положил на стол длинный и тяжёлый батончик «Сникерс».

– Спасибо! – хором ответили девочки.

– Аттракцион невиданной щедрости прям, – прошептала Пролетова.

Пока Мишаевы взглядом следили за младшим тренером, Марта сильно поперчила три куска чёрного, перевернула их другой стороной и положила в хлебницу. Сёстры были голодные, взяли в руки вилки, стали котлеты наворачивать, хлебом заедать, «Сникерс» взглядами сверлить. Потом как заверещали, схватились за стаканы с компотом. Лизка щурила на Марту зелёные злые глаза. Марта торжествовала.

Когда они с Пролетовой выходили из столовки, солнце уже садилось.

– Чуешь? – спросила Майка. – Съездил, выяснил быренько[30]. Вкусняшку купил.

– И чё? Он же полюбэ в город собирался, – парировала Марта.

– И говорит такой: никто не пропадал, тишь да гладь. Но ты же своими глазами видела мальчика. – Майка посмотрела на подругу.

– Я не пойму что-то, к чему ты клонишь?

Но Рыжая молча пихнула Марту в бок: перед ними по тропинке шла Ребрикова. Резко оглянувшись, как оглядываются в шпионских фильмах все шпионы, Света завернула за угол столовой.

– За ней, – одними губами скомандовала Майя.

– Девочки, здравствуйте! – На углу здания стоял Фур-Фур.

Повар растопырил руки – не обойдёшь. Марта попыталась заглянуть ему за спину – ничего не вышло.

– Гуляете? – беспечно спросил он.

– Ужин выгуливаем, – сказала Майя.

– Правильно. – Фур-Фур сложил губы в безупречный оскал. Его смоляные волосы были зачёсаны назад.

– А то на полный желудок кошмары снятся, знаете, – подхватила Марта. Она прислушивалась. Странные звуки доносились из-за угла: шебуршание, курлы-курлы, тихая борьба, нежный шёпот. И дважды – будто встряхивали мокрую наволочку. Удары крыльев.

– Извините, нам туда. – Марта просочилась между поваром и стенкой, глянула на задний дворик. Там развалило ветки старое дерево.

– Ягодный тис, – сказала Пролетова, – ему может быть тысяча лет.

Дерево походило на огромного кудрявого зайца. В развилке ствола была оборудована лежанка – старые тряпки, ветки, кусочки пищи. Там на обрывке матраса сидела большая птица. Ребрикова кормила её сырым мясом, нарезанным на маленькие кубики. Увидев девочек, Света нахохлилась:

– Чё зырите, глаза пузырите? Капать Яртышникову побежите? Раненый он.

– Чёй-то сразу побежим? – сказала Марта. – Нашла стукачей.

– Кто вас знает, – сказала Света уже спокойнее, – Яртышников после Сонькиной пропажи нервный. Узнает – Петьке шею свернёт. А на меня наложит проклятие челночного бега.

– Не боись, не узнает, – успокоила её Марта. – И откуда такое чудо?

– Сам ко мне прибился, – объяснил Фур-Фур. – Он летать пока не может. Я тут это, лечу его. Животинки любят меня, тянутся.

Птица стояла на жёлтых цыплячьих лапах и смотрела на девочек красно-коричневыми недобрыми глазами. Голова у неё была квадратная, как пенёк, клюв загнут вниз. Над глазами нахмуренными бровями шли две длинные полосы белых перьев, которые сходились на затылке. Света не сводила с неё влюблённых глаз.

– Это орёл? – неуверенно спросила Пролетова, боясь приблизиться.

Фур-Фур рассмеялся. Он протянул к птице руку, погладил по крылу. Она доверчиво развернулась к нему, показав полосатое пузо.

– Ястреб-тетеревятник, – объяснил он. – Смотрите, спина у него синеватая, а нижняя часть светлая, с поперечными полосками. Как море на ветру рябит, а? Причём взрослый, молодые, они коричневого цвета.

– Откуда вы всё это знаете? – спросила Марта. – И разве ястребы водятся в Крыму?

– Люблю я животинок, говорю ж, – ответил Фур-Фур, не отрывая глаз от птицы. – Ну, этот водится, как видишь.

– Значит, Петя? – спросила Рыжая.

– Тетеревятник по-латински знаете как? Сейчас, подождите, скажу вам. Accipiter gentilis. Аксипитер, понимаете? Питер сокращённо, Петечка.

– Здорово, да? – Света искала их восхищения.

– Потрогай его, не бойся, – предложил Фур-Фур Марте, – он слабенький ещё, не тронет. Вот, выхаживаем его, мышек ловим. Шутка-шутка. Объедки всякие из столовой ношу, а Света помогает.

Марта нерешительно приблизилась к Пете.

Птица внезапно