Эвис: Повелитель Ненастья - Василий Горъ

я, поблагодарив воина за службу, вошел в покои, снял с себя опостылевшую куртку, пересек большую гостиную и потянул на себя дверь помещения, нашими стараниями превратившегося в тренировочный зал.

Обе Дарующие, которым я дал почувствовать, что сменился, еще на выходе из королевского крыла дворца, отреагировали на мое появление вспышкой тепла и радости. Майра с Тиной заулыбались. А Алька, внимательно слушавшая очень эмоциональные объяснения своей бабушки, лишь шевельнула плечами — мол, заметила, но повернуться пока не могу.

Тогда я оглядел Дору с ног до головы, затем поймал взгляд своей советницы и вопросительно выгнул бровь. Женщина еле удержалась от смеха, а затем показала мне кулак. За спиной стоящей рядом Майры — чтобы этот жест ненароком не увидела ее мать. Я тут же сделал вид, что испугался, а затем громко поздоровался:

— Всем добрый вечер! Кстати, Дора, штаны вам очень идут!

— Хорошо, что не сказал «к лицу»! — сварливо заметила ар Маггор. Но поворачиваться не спешила. Я ее тоже не торопил, так как видел заалевшие уши и шею, и не хотел смущать женщину еще сильнее:

— Как успехи внучки в овладении авадой[2]?

Дора забыла про пунцовое лицо, стремительно развернулась на месте и возмущенно всплеснула руками:

— Я отказываюсь понимать, как такое может быть: твои супруги пользуются ею так, как будто родились с эти клинком в руке, а новые движения хватают чуть ли не раньше, чем дослушивают объяснения!

— Не надо так волноваться! — мягко улыбнулся я. — Вышивать крестиком я их не заставляю. Целыми днями играть на дайре[3] и завывать что-нибудь душещипательное — тоже. Поэтому скуку они убивают в постоянных тренировках.

— Нейл, не смеши! — разозлилась Дора. — До знакомства с тобой моя дочка могла кого-нибудь ткнуть разве что ключом[4], а двигалась, как несушка по насесту!

— Вот именно, «до знакомства со мной»! — кивнул я, и тут же повернулся к ее дочери: — Тина, скажи-ка маме, сколько раз со дня нашего знакомства ты повторила, ну, скажем, скользящий шаг вперед и влево?

Советница подняла взгляд к потолку:

— Если считать по минимуму, то есть, по две сотни повторений в день, то за месяц получится десять тысяч. Мы прозанимались полтора месяца летом, всю осень и больше половины зимы. Значит, я сделала что около сорока пяти тысяч повторений.

То, что дочь не шутит, ар Маггор поняла с первых же ее слов. Поэтому, услышав цифру, растерялась. А я продолжил давить:

— Как когда-то говорил мой отец, «для того, чтобы понять движение, требуется пять тысяч повторений. Для того чтобы вбить его в ноги — пятьдесят. Чтобы оно стало твоим — пятьсот…» Получается, что Тина и Алька просто обязаны были вбить в ноги большую часть того, чему я их учил…

Дора онемела. А к моим объяснениям присоединилась и умница Майра — потупила глаза и изобразила виноватый вид:

— На самом деле во всем виноваты мы! Привыкшие заниматься с рассвета и поздней ночи, мы даже по покоям ходим с ножом или мечом в руке, чтобы не отвыкать от ощущения рукояти в ладони. А Тина с Алькой тянутся за нами, поэтому делают то же самое и уже начинают чувствовать оружие продолжением руки.

— Ага! — гордо поддакнула мелкая, выхватила клинок из ножен между лопаток, и изобразила что-то замысловатое и, наверняка, жутко опасное.

— Странный род, странные нравы, странные бабы… — заключила Дора. А потом ляпнула. Кажется, даже не сообразив, что именно говорит: — Эх, где мои пятнадцать лет? Оборвала бы, в Бездну, нить[5] и пришла бы к тебе лилией[6]…

Мои женщины понимающе переглянулись и захихикали. А я сделал вид, что слышу такие заявления по десять раз на дню, и развел руками:

— Думаю, что обрывать нить сейчас не стоит — арр Бриел не поймет. Ну, а понемногу тренироваться можно, просто приходя в гости!

— Значит, как женщина я тебя не привлекаю⁈ — притворно обиделась старуха, а затем громогласно расхохоталась…

…Переодеваться в платье Дора не стала и к ужину — прошла в малую гостиную, куда Тина после звонка сигнального колокольчика закатила доставленные к дверям наших покоев столики[7] с едой, удобно устроилась в одном из кресел и задумчиво уставилась на Найту с Вэйлькой, раскладывавших по тарелкам мясо с тушеными овощами:

— Знаешь, Эвис, что меня больше всего поражает в твоей семье?

Я отрицательно мотнул головой.

— Отношения между твоими женщинами: я постоянно наблюдаю за ними и впрямую, и сквозь ресницы, и в отражениях зеркал, но не вижу ни зависти, ни соперничества, ни взаимного недовольства! Вообще ни в ком, понимаешь?

— Может, потому что этих чувств в них нет? — потянувшись за куском сыра, спросил я.

— Так не бывает! — отрезала она. — Для того, чтобы женщина ни с кем не грызлась за теплое место рядом с мужем, она должна быть единственной!

— У Нейла все места теплые! — хихикнула мелкая. — И женщина у него одна-единственная. Просто с одной душой и пятью телами!

Мои красавицы согласно кивнули. Причем кивнули абсолютно одинаково и одновременно. А когда Дора ошалело вытаращила глаза, весело рассмеялись!

Я показал расшалившейся Вэйльке кулак, а когда она состроила невинное выражение лица и похлопала ресницами, «объяснил» гостье очередную странность:

— Отрабатывать только перемещения и удары им скучно. Вот и развлекаются, вбивая в ноги всякую ерунду вроде одновременного кивка или поворота. Знаете, я иногда подумываю дать им в руки пехотные щиты и месяц-другой погонять на перестроениях в пешем строю.

— Зачем⁈ — ужаснулась ар Маггор.

— Если я буду с утра и до вечера требовать слитности движений, то она им очень быстро надоест!

— Шутишь, что ли? — не сразу сообразила она.

— Ну да! — покаялся я. — Ведь к этим платьицам щиты не подойдут…

Представив себе эту картину, женщина расхохоталась. А уже через половину кольца забыла и про поразившую ее слаженность, и про одну душу на пятерых — начала рассказывать историю за историей из своей молодости. И посерьезнела только тогда, когда ужин был уничтожен, а столики с грязной посудой выехали в коридор:

— Нейл, уделишь мне четверть кольца для беседы наедине?

Вместо ответа я встал с кресла и пригласил ее следовать за собой. А когда зашел во вторую малую гостиную и уселся на ближайший диван, то вопросительно уставился ей в глаза.

— Я хочу еще раз извиниться за