И возродятся боги - Наталья Способина

нам. Несколько секунд я малодушно надеялась, что это какой-то другой квар, в конце концов, все они носили одинаковые прически и большинство из них были светловолосы. Однако Грит был, наверное, единственным человеком на этом берегу, на котором не оказалось доспеха.

Грита стояла над отцом, кутаясь в обрывок плаща.

– Грита! – воскликнула я.

Девочка подняла на меня взгляд, очень взрослый и очень серьезный. Грит говорил, что она похожа на мать? Да он просто не видел себя со стороны.

Подойдя к Грите, я опустилась перед ней на колени и крепко обняла, подбирая слова утешения и не находя их на чужом языке.

Девочка стойко вытерпела несколько секунд, прежде чем отстраниться. С моря налетел ледяной ветер, и она, стащив с себя плащ, заботливо укрыла тело отца. Будто он просто спал.

Из моих глаз сами собой полились слезы.

– Почему же твоя Святыня тебя не спасла? – прошептала я. – Она же слышала тебя.

Подошедший к нам Альгидрас осторожно обнял девочку за плечи.

– Слышала, – сказал он, – потому и не спасла. Его волей было сохранить жизнь острову и его дочери. Святыня эту волю выполнила.

Сын обхватил меня за шею и громко всхлипнул.

– Он воин, Дим, – прошептала я. – Он герой, который нас спас.

Димка снова всхлипнул, а потом тоненько завыл. Грита зажмурилась и замотала головой.

– Дима! – Альгидрас схватил его за плечи и развернул к себе. – Не плачь. Ты мужчина. Ты должен помочь Алвару держать Огонь, слышишь? Плакать мы будем потом.

Дима часто закивал, размазывая слезы ладошками, но плакать не перестал. Он все-таки был ребенком своего мира.

– Дима, – я сжала его руку, – Грите тяжелее, чем тебе. Ей нужна твоя поддержка.

– Ты же мужчина, – вновь повторил Альгидрас фразу, за которую в моем мире его заклевали бы поборники «правильного» воспитания.

Однако именно это, кажется, наконец подействовало. Дима судорожно всхлипнул и сердито потер глаза кулаками, а потом подошел к Грите и встал рядом с ней, как будто вправду собрался защищать и утешать.

У горизонта в небо ударил столб огня, а потом еще один.

– Море горит, – озвучила я очевидное.

– И море, и, кажется, весь мир, – в никуда произнес Альгидрас, даже не посмотрев в ту сторону.

Я вновь оглядела берег, видимый нечетко из-за сумрачной непогоды. На том месте, где стояла Дева, осталась наполненная мутной водой яма, от которой точно нити паутины расходились ручьи.

– Ее больше нет, – проследив за моим взглядом, пояснил Альгидрас.

«А кого еще нет?» – хотела спросить я, но испугалась ответа. Взгляд сам собой отыскал место, где я подобрала меч. Тела савойца не было. То ли оно упало в зиявший рядом разлом, то ли лежало метрах в двадцати от нас, куда оставшиеся в живых воины сносили тела погибших. Выживших было всего девять.

– Где старейшина?

– Убит. Он убил Гаттара, и…

Я вспомнила воина, который бился с Гаттаром и которому Миролюб снес голову.

– Это Миролюб его?..

– Не знаю, я не видел, – пожал плечами Альгидрас. – Но, скорее всего, да. Старейшина убил его побратима.

Я оглянулась на Грита.

Два незнакомых воина не из числа савойцев как раз подняли его тело. Грита двинулась вслед за ними, маленькая и неприкаянная. Альгидрас, заметив это, догнал ее и взял за плечи. Я не знаю, что он ей говорил, склонившись и заглядывая в лицо, видела лишь, как сильно он горбится и как заламываются его брови.

Димка подошел ко мне и молча меня обнял.

– Пойдем поищем дядю Алвара, – попросил он, и мое сердце екнуло.

Я не знала, что будет, если мы его вдруг не найдем.

Альгидрас поднял Гриту на руки, и она доверчиво обхватила его за шею. Кажется, он сумел найти к ней подход. Наверное, потому, что был единственным мужчиной, кроме Грита, приходившим в дом Граны и порой игравшим с детьми.

Хванец осторожно переступил через залитую водой трещину и пошатнулся. Я только теперь заметила, что штанина на его левой ноге потемнела от крови, а правое предплечье было наспех перетянуто куском рубахи. Доспеха на нем уже тоже не было.

Я подумала было спросить, почему прекратилась битва и почему люди старейшины помогают оставшимся в живых савойцам складывать тела погибших рядом, но вдруг поняла, что это неважно. Важно то, что боя больше нет и мир, кажется, выдержал.

Мы с Димой пошли за ними, и я, перешагивая через трещины, повторяла про себя: «Выживи! Только выживи!», обращая этот призыв разом ко всем, кто был сегодня на нашей стороне.

– Дядя Алвар! – вдруг воскликнул Димка и указал в противоположный конец пляжа, где под скалой в стороне от всех сидели Алвар с Миролюбом.

Дима высвободил руку и побежал туда, перепрыгивая через лужи. Грита осталась с Альгидрасом.

– Почему люди старейшины прекратили бой? – спросила я у хванца, поравнявшись с ним.

– Они помнят, на что способен Алвар, а еще он объяснил им, что будет, если кто-то из нас пострадает. К тому же старейшины больше нет, а это означает новую власть, новые решения. Его поддерживали не все.

Альгидрас говорил монотонно, вглядываясь в Димку и Алвара.

– А они не будут мстить за старейшину? – взволнованно спросила я.

Хванец вздохнул и перехватил Гриту поудобнее.

– По закону Миролюба должны были бы судить, но он мстил за побратима. Да и это… – Альгидрас кивнул в сторону моря, которое по-прежнему горело.

Мне тут же вспомнилось Гориславово «Кто ж поспорит с отрядом, где каждый при мече?».

– А почему умер Гаттар?

– Обманул сам себя. Святыня признала его добровольной жертвой, и получилось, что он отдал свое тело на волю аэтер. А она решила не продлевать ему жизнь и просто не отпустила стихию Земли ему на помощь. Ждала, пока он умрет, чтобы вырваться.

– Она звала меня, – поежилась я.

– Я знаю, – негромко ответил Альгидрас, но я не успела спросить откуда, потому что мы уже дошли до Алвара с Миролюбом.

Миролюб при нашем приближении тяжело встал, опираясь рукой о скалу. Он тоже был ранен в плечо, а еще выглядел хмурым и раздраженным.

– За меч благодарю, – без предисловий начал он, – но… управы на тебя нет! Нечего в бою девкам делать, ясно?

Я пристыженно кивнула и пробормотала:

– Я не сама, меня Дева призвала.

Альгидрас спустил Гриту на землю и что-то ей шепнул.

– Девчонка-то… – пробормотал Миролюб и после колебания присел перед девочкой на корточки.

Та посмотрела на него исподлобья и вцепилась в ладонь Альгидраса.

– М-да, – вздохнул Миролюб и неловко потрепал Гриту по плечу.

Остров неожиданно тряхнуло, и Миролюб, зажмурившись, простонал:

– Это всегда теперь будет,