Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

сам хай, ни тот из его сыновей, который должен был унаследовать трон, не смогли раскрыть заговор без посторонней помощи. Поэтам не следует ввязываться в разного рода придворные интриги и распри. Это опасно.

И посему я призываю тебя обратно в наше селение. Ты заявишь, что обнаружил наконец цитаты, которые я желал получить, и теперь должен мне их доставить.

Ожидаю тебя через пять недель…

На этом письмо не заканчивалось, но Маати не стал дочитывать, сложил его и убрал в рукав. Баараф, улыбаясь, подался вперед, но Маати безмолвствовал, и библиотекарь нахмурился.

– Ладно, – сказал он. – Если ты считаешь своим долгом умолчать о содержании письма, я уважаю твое решение.

– Я знал, что ты меня поймешь, Баараф-тя. Ты вообще очень рассудительный, деликатный и понимающий человек.

– А вот льстить не обязательно. Я знаю свое место, просто подумал, что ты захочешь с кем-нибудь поговорить. На случай, если возникнут вопросы, на которые сможет дать ответ столь опытный в придворных делах человек, как я.

– Нет, таких вопросов у меня нет. – Маати принял позу благодарности за предложенную помощь. – Письмо касается совершенно других дел.

Затем поэт смотрел на библиотекаря с вежливой улыбкой, пока тот не встал из-за стола, не принял позу прощания и не удалился в галереи библиотеки.

Маати вернулся к своим записям, но уже не мог на них сосредоточиться. Просидев за столом пол-ладони безо всякого толку, убрал бумаги в рукав и покинул библиотеку.

Солнце светило ярко, небо было чистым, но высоко на западе толпились белые облака, и это означало скорую грозу, если не в этот день, то в первые недели лета. Маати даже показалось, что в воздухе пахнет дождем.

Он пошел к своим покоям, а потом еще дальше, в обнесенный стеной сад.

Вишни уже отцвели, начали поспевать ягоды. Кроны защищала от птиц сетка наподобие кроватного полога. Маати прогуливался в пятнистой тени. Боль в животе давала о себе знать все реже, рана заживала.

Конечно, проще всего подчиниться. Дай-кво снова ему благоволит, а что в последнее время дела в Мати складываются далеко не лучшим образом, так это не вина Маати. Он раскрыл Оту – пусть и не благодаря своим умениям – и передал его хаю. Все, что произошло далее, относится к придворной политике, и дай-кво не пожелал бы, чтобы его связали с таким событием, как убийство хая.

Маати может вернуться в селение с чувством выполненного долга, а утхайем пусть продолжает расследование или вовсе о нем забудет. Худшее, что может последовать за отъездом Маати, – это казнь непричастного Оты и восхождение на престол настоящего злодея. Но в мире часто страдают и гибнут невинные, а злодеи остаются в выигрыше. Солнце продолжит вставать на востоке, на смену зиме придет весна. А Маати вернется в селение и займет достойное место среди поэтов. Ему могут даже доверить пост учителя, и он станет давать мальчикам уроки, которые он сам, Ота-кво, Хешай-кво и Семай уже давно усвоили. Это благородное занятие, путь настоящего поэта.

Но Маати не мог подчиниться желанию дая-кво и сам не до конца понимал почему. Почему перспектива отъезда и признание, о котором он так долго мечтал, не привлекают его, почему он предпочел бы остаться в Мати и, рискуя вызвать неудовольствие дая-кво, продолжить расследование?

И любовь к справедливости тут ни при чем, это что-то более личное.

Маати остановился, закрыл глаза и оценил гнев, который закипал у него в груди. Знакомое чувство, как попутчик в долгом путешествии или болезнь, до того затянувшаяся, что стала неотличима от здоровья. Маати не мог понять, на кого именно он злится и отчего глубоко засевший гнев требует поступать так, как ты считаешь нужным, а не так, как тебе указывают.

Постояв так какое-то время, Маати вытащил из рукава письмо, медленно прочитал от начала до конца и стал мысленно составлять ответ.

«Высочайший дай-кво, надеюсь, Вы простите меня, но ситуация в Мати такова, что…»

«Высочайший дай-кво, уверен, Вам известно, какие развернулись события после отправки моего к Вам письма…»

«Высочайший дай-кво, я при всем уважении обязан…»

«Высочайший дай-кво, что Вы для меня такого сделали, что я должен беспрекословно во всем подчиняться? Почему я соглашаюсь быть слепым исполнителем Ваших пожеланий, если это согласие всегда причиняло мне лишь боль, а Вы продолжаете требовать, чтобы я отвернулся от тех, кого люблю и кем дорожу больше всего на свете?»

«Высочайший дай-кво, Ваше последнее письмо я скормил свиньям…»

– Маати-кво!

Поэт открыл глаза и обернулся на голос. К нему спешил Семай. Молодой поэт даже сбился с шага, и Маати показалось, что юноша напуган. Он даже предположил, что сам может быть причиной испуга, но отмахнулся от этой мысли и принял позу, приглашающую заговорить.

– Ота! – воскликнул Семай. – Его нашли.

«Ну вот, – подумал Маати. – Значит, поздно. Мне его уже не спасти».

– Где? – спросил он.

– В реке. Неподалеку от одного предместья есть излучина, там и обнаружили тело. Его и еще одного мужчины, в кожаных доспехах. Очевидно, сообщника, который помог ему сбежать из башни. Господин вестей приказал доставить мертвых к хайским лекарям. Я сказал ему, что вы совсем недавно видели Оту и сможете подтвердить, что это действительно он.

Вздохнув, Маати перевел взгляд на воробья, который хотел сесть на сук вишни, но сетка помешала, и он стал клевать нити в попытке добраться до желанных ягод.

Маати сочувственно улыбнулся молодому поэту и сказал:

– Раз так, идем.

Во дворе перед палатами врачевания собралась толпа зевак. Стражники в траурных одеждах оттесняли любопытных, но перед Маати и Семаем сразу расступились.

В центре главной, просторной, как кухня, палаты стояли широкие сланцевые столы и медная жаровня, от которой к потолку клубами поднимался дым благовоний.

На столах лицом вниз лежали два голых трупа. Один плотный и мускулистый, рядом с ним на столе – доспехи из черной кожи. Второй тощий, с прилипшими к спине клочками одежды или какой-то тряпки, которой он обмывал свое тело в реке.

Господин вестей, поджарый мужчина по имени Саани Ваанга, и хайский лекарь что-то оживленно обсуждали, но, увидев поэтов, умолкли.

Саани Ваанга принял позу, говорившую о том, что он целиком и полностью к услугам вновь прибывших.

– Я действую от имени дая-кво, – сказал Маати. – Хотел бы удостовериться в том, что Ота Мати мертв.

– Ну, свое он точно отплясал. – Лекарь мотнул головой в сторону тощего трупа.

– Мы польщены тем, что дай-кво проявил к нам интерес, – сказал Господин вестей, проигнорировав грубоватую реплику лекаря. – Семай-тя предложил позвать