И возродятся боги - Наталья Способина

Я вновь невольно поежилась от этих слов и оглянулась на сад, ожидая Альгидраса с Алваром. В эту минуту мне вдруг показалось, что нам всем непременно нужно держаться вместе. Мысль возникла в моем мозгу внезапно и настойчиво.

– А почему Будимир сам ее не забрал из Свири? – спросила я, с тревогой вглядываясь в пустую тропинку. – Он же мог остановить время и забрать Святыни.

– Ты их видела? – скептическим тоном уточнил Миролюб.

– Деву да, – ответила я, повернувшись к нему.

– Ну так она тяжеленная. И Шар тоже. Да и как ему лодью в одиночку в море вывести? Это же тебе не лодка весельная.

– Понятно, – протянула я, признавая свою некомпетентность в этих вопросах. – Но вообще, это забавно: быть всесильным, уметь останавливать время и при этом не мочь вывести лодью в море.

– Харим, верно, смог бы. Вода его слушалась.

– Ты так много знаешь?

– Это все Алвар.

– Я смотрю, вы с ним стали друзьями.

Миролюб с усмешкой покачал головой:

– Друзьями могут стать лишь те, у кого нет груза прошлого, но мы… союзники, и, коль придется, я готов отдать за него жизнь.

– Правда? – удивилась я.

Миролюб буднично кивнул:

– За мной долг. Он спас мою жизнь, а я погубил его воинов. Я должен вдвойне.

Искренняя готовность княжича отдать жизнь за Алвара выглядела странно. Впрочем, законы этого мира удивляли меня не в первый раз.

Некоторое время мы молчали, а потом я спросила:

– А почему ты сказал, что я должна всех победить?

– По пути сюда я видел, как из воды вставали горы. Только представь: морская гладь, насколько хватает глаз, солнце, ни ветерка, и вдруг море будто кто-то режет на две половины, а из раны встает гора. Кормчий мой за кормило – а оно вертится само. И только и остается, что молиться богам. Не знаю, как мы в уме остались. Верно, потому, что хоть и не сразу, но поняли: лодье ничего не грозит. А это выходит, что аэтер сильнее стихий, понимаешь? – Миролюб, будто очнувшись, схватил меня за руку. – Потому мы верим в то, что ты сможешь их остановить.

– Но как? – выдавила я.

– Не дать им запугать тебя! Ты сильнее. Сильнее любого из нас, любого из них. Пусть они, как и задумали, справляются с Девой. Нам самим с ней не совладать, а вот против них мы сдюжим. Когда аэтер вырвется из Девы, ты сможешь принять в себя столько, сколько тебе нужно, и ни каплей больше. Тебе в этом не будет вреда. Ты сможешь выпустить лишнее в мир. А мы справимся со стихиями, чтобы не было беды. Савоец обещал и меня научить, как помочь.

– Но я вообще не представляю, как это будет выглядеть, понимаешь?

– А того никто не знает. Ни савоец с его свитками, ни хванец с его видением грядущего. Но если есть хоть малая надежда разрушить их планы и сделать все по-нашему, ее нельзя упускать.

Миролюб сжимал мои пальцы, глядел мне в глаза и говорил это все с таким жаром, какого я в нем никогда не видела.

– Но они же создали этот мир, – беспомощно пробормотала я, понимая, что если Алвар вправду знал обо всем этом заранее, то поступил очень правильно, не рассказав мне об их весьма смутном плане. Я бы точно сбежала на край света от такой ответственности.

– Бездумно и второпях, как когда-то сказал савоец. А ты сможешь все исправить. Я верю в тебя. Знала бы ты, как я в тебя верю.

Я смотрела на него во все глаза, понимая, что это может быть манипуляцией, но прямо сейчас мне было на это наплевать. Такая неистовая вера Миролюба, человека, который когда-то признался, что не верит никому, казалось, сама по себе могла сотворить чудо.

– Альтар говорил, что я жива только потому, что Диме пока еще нужна мать, – призналась я.

– Он лгал, ясно солнышко. Лгал, потому что страшился тебя. Каждый из нас понимает, что ты можешь погубить нас всех одной своей мыслью. Аэтер Девы бездумна. Она хочет лишь жить. Но ты совсем иное.

– Тогда Альгидрас должен был уже сто раз провалиться под землю, – дрожащими губами улыбнулась я. – Я его ненавидела, я его…

Миролюб с улыбкой помотал головой:

– Коль ты бы его ненавидела, случилась бы беда. Но то, что он все еще жив и здоров, показывает твою любовь. И видит Перун, я ему завидую, потому что это не просто любовь. Это защита, это жизнь. Настоящая, без потерь и боли.

Миролюб замолчал, и пришла моя очередь сжимать его руку. Некоторое время мы сидели в тишине. У нас было страшное прошлое и туманное будущее, но, держа его за руку, я чувствовала себя спокойно.

– А если я не справлюсь? – прошептала я.

– Не беда. Мы всего лишь погибнем, – пожал плечами он.

Мой нервный смешок прозвучал чересчур громко, и Миролюб сильнее сжал мои пальцы.

– А где сам Будимир сейчас?

– Хотел бы я знать. Князь тяжело пережил предательство. Он ведь ему верил как себе. Сперва слышать не желал, что Будимир ни в каком плену не был, а сам кварам лодью отдал. Но потом стали ниточки связываться. Много тех ниточек было. Начиная с руки моей отрубленной. Я думал, Будимир войной пойдет да Деву отобьет, но он будто сквозь землю провалился. Своих людей у него, видно, не осталось. – Миролюб окинул задумчивым взглядом цветущий куст. – Только про Деву мы князю так и не сказали. И про то, кто такой Будимир на самом деле.

– Почему?

– Князь думает, что я мечтатель. Из тех, кто все на звезды смотрит да в сказки верит. Не понял бы он того, что Будимир может время остановить да любую жизнь забрать. И не только жизнь. Он ведь в любую дверь войти может, взять, что вздумает. Страшно это, ясно солнышко. Это то, от чего не убережешься никак. Ни к чему ему знания, которые лишь с ума сведут.

– А про Желану ты ему сказал?

Миролюб снова покачал головой.

– Зачем мне тень на мать наводить? Не в себе она и так. А спрос с того, чья вина. Разве могла она противостоять Будимиру?

– Думаешь, он ее заставил?

– Зачем? – удивился Миролюб. – Ему в пояс все княжество кланялось. Его от души любили. Девкам перед ним не устоять было.

– А ты не думал, что Желана… ну, тоже для чего-то?

Говорить о таком было немного неловко. Миролюб посмотрел на меня и вздохнул.

– Хоть и трудно