Игра в умолчания - Макс Мах

– Не верю, – согласилась Тина. – Что‑то мешает, но, сколько я ни думаю, никак не могу понять что. Знаете, даже если вы правы, и мне не восемнадцать, а, скажем, двадцать, версии Сандера это не противоречит. Он ведь не знает точных дат… Вернее, говорит, что не знает.

– Возможно, вы и правы. – Ди Крей взглянул задумчиво на трубку и кисет, лежащие перед ним на столе, перевел взгляд на злополучный графин с яблочной водкой и снова посмотрел на Тину.

У него было интересное лицо. Нет, не красивое – значительное. Сейчас, глядя на Виктора, Тина могла лишь удивляться, что так долго не замечала очевидного: он не был похож на проводника, хотя, разумеется, мог какое‑то время побыть и проводником.

– Меня тоже не оставляет ощущение, что есть в этой истории что‑то еще, чего мы, к сожалению, не знаем. Но дело в том, что, отправившись из Савойя в Лукку, мы отрезали себе пути к отступлению. Это моя ошибка. – Ди Крей все‑таки потянулся за трубкой. – Я не учел такой возможности, как блокада Фрая. Просто в голову не пришло. Я рассчитывал, пока мы спускаемся вниз по реке, разузнать о «коронационной гонке» побольше, поговорить по душам с Керстом, обсудить свои тревоги с вами, ведь я не мог знать ваших мыслей. Но теперь…

– И теперь еще не поздно выйти из гонки. – Что ж, она сказала это вслух и сразу же почувствовала облегчение.

– Корона – тяжелая ноша, – согласился Виктор.

– Не в этом дело. – Тина смотрела, как ди Крей набивает трубку, как раскуривает, пускает дым. – Я не уверена, что это та самая удача, какую напророчила мне птица Аюн. Понимаете, я не помню точно, что она там пропела, но… В общем, корона империи… Я не воспринимаю ее как нечто, что принадлежит мне, что‑то – что я хочу получить.

– Вы не хотите стать императрицей?

– Не так, – покачала она головой. – Я страстно желала стать графиней ди Рёйтер…

При этих словах что‑то странное промелькнуло в глазах Виктора. Какое‑то выражение, чувство, отсвет мысли… Но это нечто возникло и исчезло, и перед Тиной по‑прежнему сидел внимательный слушатель.

– Стать графиней Рёйтер, – попробовала Тина объяснить свои чувства, – означало обрести не только деньги и власть, но, главное, семью. Настоящее имя! Понимаете?

– Да, – коротко ответил ди Крей.

– Герцогиня Фокко… – продолжила ободренная его внимательным взглядом Тина. – Что ж, это было неожиданно, но притом… очень лично. Имена, отец, мать… История любви… Пожалуй, я бы убила Сандера за этот обман, но сплоховала. Дала слабину, – призналась она, впервые позволив себе сказать вслух такое, о чем обычно боялась даже думать. Однако жестокие желания посещали Тину не впервые и были ее самой большой тайной. – Да, – кивнула она. – Я шла к нему с намерением пролить кровь. Убить. Растерзать. Увидеть мучения и смерть…

– Вы не должны стыдиться своих чувств, – покачал головой ди Крей. – Чувства – это ведь очень личное, и там, в глубине нас, порой оживают такие чудовища, каких мир не видел со дней творения. Там происходят стыдные вещи. Наши грехи живут в этих скрытых от чужих глаз пространствах. Но мысли и чувства не подсудны, Тина, людей дано судить лишь за их поступки. Таким устроил Всевышний наш мир.

– Я хотела убить Сандера, потому что обман лишил меня иллюзии, что «теперь все будет хорошо». – Тина не знала, зачем рассказывает все это ди Крею, но чувствовала, что поступает правильно. – Дело не в герцогской короне, а в завершенности судьбы. Если бы выяснилось, что я простая девушка из деревни или дочь портовой шлюхи, поверьте, Виктор, я не стала бы горевать. Что есть, то есть, но мне просто нестерпимо оставаться Тиной Ферен. Тина Ферен – никто, и это страшно обидно.

– Кажется, я вас понимаю.

– Возможно, что и так. – Тине не хотелось улыбаться, но она все‑таки улыбнулась. – Налейте мне этой гадости, пожалуйста. На душе так скверно, что лишним это явно не будет.

– К этому можно привыкнуть, – мягко сказал ди Крей, но тем не менее взял графин и разлил водку по рюмкам. – Заемное счастье никогда не становится своим.

– Знаю, – согласилась Тина. – Но вы, Виктор, не дама‑наставница… Я могу считать вас своим другом? – неожиданно спросила она, повинуясь мгновенно возникшей внутренней потребности.

– А разве ответ не очевиден?

– Да, пожалуй. – Она выпила водку залпом и замолчала на долгую минуту, переживая все этапы «прихода». – Ох! – сказала она, «вынырнув» наконец из сладкой и жаркой волны. – Вот что я хотела вам сказать, Виктор. Я ничего не чувствую по отношению к императорской короне. Страх перед возможными осложнениями, озабоченность, тревога… Да, все это есть, но сам титул… Ровным счетом ничего. Это не моя корона и не моя семья – вот что я чувствую.

– Ди Крей… – Виктор смотрел на нее, не отводя взгляда. Глаза у него были серые, и их глубина могла испугать, но не Тину, не сейчас. – Ди Крей звучит, разумеется, не так гордо, как ди Рёйтер, но я дворянин, и у меня, если поискать, найдется две‑три тысячи золотых. Если бы вы… В общем, я был бы счастлив, если бы вы согласились стать госпожой ди Крей, но если нет… Неважно! Я могу вас удочерить. Уедем на юг, в торговые города…

– Я вам нравлюсь? – Странно, что она поняла это только сейчас.

– Да.

– А ведь вы многое повидали в жизни, не правда ли? – Зачем она спросила его об этом?

– Да, – твердо ответил ди Крей. – Мне гораздо больше лет, чем кажется и чем хотелось бы мне самому… Вы можете стать моей приемной дочерью, этот вариант ничем не хуже.

– А если я решу остаться, если все‑таки не выйду из коронационной гонки?

– Я останусь с вами до тех пор, пока буду вам нужен или пока вы не попросите меня удалиться.

– Как ваше настоящее имя? Впрочем, не важно! Извините! Глупый вопрос. Скажите только, я права?

– У вас великолепная интуиция, – грустно улыбнулся ди Крей.

«Интуиция? Но можно ли верить интуиции?