Ольга Макарова - Осколки чего-то красивого

— Что ты видишь? — спросил он.

— Там человек в черном плаще, на самом краешке. Вниз смотрит, — сказала Элина. Ленинджер даже попытался улыбнуться, чего давно с ним не бывало. Просто на душе у него стало легко и спокойно… как у человека, которого поняли…

— Сейчас он прыгнет, — сказал Ленинджер.

— Но он же разобьется! — испугалась Элина.

— Нет, — уже по-настоящему улыбнулся Ленинджер, — смотри…

Человек разбежался и, раскинув руки, прыгнул в пропасть…

…восемь секунд… столько летит отсюда вниз брошенный камень…

Человек тоже летел… казалось, это было очень долго. Он падал — и ветер трепал за его спиной длинный тяжелый плащ, постоянно разворачивая его до совершенно невероятных размеров.

И, когда до земли оставалось где-то полторы секунды, произошло невероятное: единым взмахом за спиной человека взметнулись гигантские кожистые крылья, совсем как у дракона…

Они сделали несколько чудовищно сильных взмахов, поднимая крохотную в сравнении с ними человечью фигурку в синее безоблачное небо…

Он летел вверх и в даль, пока не превратился в черную точку и не исчез из виду…

— Та площадка, которую я тебе показывал — это взлетная полоса, — объяснил Ленинджер. — Завтра я так полечу, а ты будешь на меня смотреть…

…Крохотная фигурка брата прошлась по краю пропасти. Потом он отступил на несколько шагов, разбежался и прыгнул…

…Раскинув руки, он полетел вниз…

А Элина, замершая в ожидании, считала секунды…

"Раз…"

В голове почему-то мыслей у Ленинджера сначала вовсе не было — свист ветра в ушах заполнил все сознание, не оставив им места. К нему надо было привыкнуть…

"Два…"

"…Холодно," — вот первое, о чем Ленинджер ясно и четко подумал…

"Три…"

Стало страшно — страх кольнул сердце и начал разгораться со страшной силой…

"Четыре…"

Ленинджер вспомнил о драконочеловеке, столько раз взлетавшем с Плато Небес до него, представил его так ярко, что этот образ вытеснил все, что было: и страх, и холод, и мысли… Осталась только Вера, непоколебимая, как монолит.

"Пять…"

Скучно… Ему казалось, что полет длится вечность.

"Шесть…"

Ленинджер подумал об отце, об Элине — и на душе стало совсем светло и тихо…

"Семь…"

Он закрыл глаза — и вдруг тело обрело невесомую легкость, будто тот самый свет, поднявшийся из темниц души, подарил ему крылья и вознес в свободное безграничное небо…

"Восемь…"

Элина не увидела ни волшебного взмаха крыльев, ни полета в небеса… Она увидела, что брат ее просто упал, и… поняла, что он разбился насмерть…

Хотя он не успел ей досказать одну свою фразу: "Если ты что-то видишь, это не значит, что оно действительно так…"

(5 сентября 2003 г)

402. 6 сентября 2003 г —У каждого Бога на Земле есть любимчик…

Тебя одарит меткостью стрелок,Направив тебе в спину сталь и древко —И ты, шагнув за жизненный порог,Уснешь мгновенно и мертвецки крепко.А может быть, наклонишься к воде —Как будто вволю пожелав напиться —И осознаешь, что пришел в НигдеИ был подстрелен, как в полете птица.Но мир прекрасен, будто снова юн,Пока враги не натянули луки:Песок ложится на верхушки дюнИ есть надежда — вдруг да дрогнут руки;И есть надежда, что стрела взлетитИ не найдет подставленную спину;Что Матерь Небо снова защитит,Оставив жизнь любимчику и сыну.

(6 сентября 2003 г)

403. —Песнь о Пандере

Для меня в тишине милый голос звучал,Белый мед, сладкий мед, липкий мед источал.Ты любила букетыИз джинсовых роз,И зимою и летомЯ их тебе нес.Как быть непобедимым,Горя, не гореть, -Проще, чем стать любимым…Для феникса смертьНеподвластна законам,Все возможно вернуть,Если зубы драконаНе грызут твою грудь.Так послушай же, Лютер:Злословь — не злословь —Только вот за валютуНе купишь любовь.Бесполезны и сила,И уменье стрелять…О, она не любилаИ сумела предать.Был убийцей и вором,Зря коснулся мечты…Вот бы спрятаться в нору,Как спрятался ты…(6 сентября 2003 г)

404. —Бронзовка

— Эти бронзовки, — Джана показала брату блестящего зеленого жука на ладошке, — объедают розы в садах.

— А я считал, что это майский жук, — удивился Орстер, — да, такой зеленый, с блестящей спинкой.

Джана промолчала и отпустила жука на волю.

— Вот я его отпускаю, — сказала она, — а он съест какую-нибудь розу в саду. Может быть, даже в королевском саду. Может, даже самую красивую розу.

— Тебе не жалко? — спросил Орстер, заглянув сестренке в глаза.

— Нет, — ответила Джана и отвернулась.

…Они шли домой безграничным холмистым лугом — настоящим земляничным морем, которое, к сожалению, пока только цвело…

Орстер чувствовал себя здесь чужим. Когда-то его, единственного из семьи, отправили в Город Колонн — учиться. Здесь, в глуши, вся его семья работала не покладая рук, чтобы платить его учителю.

Когда Орстер приезжал проведать их, он видел хмурые лица и мозоли, стертые до крови, — у братьев; видел старшую сестру замужем за нелюбимым — у нее и взгляд стал какой-то обреченный и равнодушный, как у рабочей лошадки… он видел младшую сестренку Джану, росшую дичком, потому что у матери с отцом и свободной минутки на нее не было…

Каждый раз… каждый раз такое… И сердце Орстера наполнялось гневом. Он считал, что жирный учитель, с которым ученикам было дозволено разговаривать только стоя на коленях, не стоит этого. О, сколько раз Орстер желал ему страшной и мучительной смерти! И сколько раз порывался уйти!..

Но мать говорила: "Учись, сынок, учись! Ты наше будущее. Однажды ты будешь богатым и счастливым, ты приедешь и заберешь нас в город. Ты выкупишь из немилого брака Твин, а Джана обязательно выйдет замуж по любви!.."

…Мрачные мысли нахлынули вновь и застучали кровью в висках…

Джана шагала впереди, ступая босиком по траве. Орстер шел в ботинках. Сними он их сейчас — и сразу стер и изранил бы непривыкшие ноги.