Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга 2.

— Берем, — кивнул Мелёшин и снова превратился в рубаху-парня: — И что-нибудь на повседневку, чтобы заработало с первого дня.

— Вот, — тетка протянула другую коробочку. От ценников с нулями у меня зарябило в глазах, а сердце забилось с перебоями. Не успела я отговорить Мэла не совершать умопомрачительные траты, как он сунул карточку в окошко и в дополнение потребовал бутылку тонизирующего напитка. Конечно, после существенных потерь денежной наличности необходимо подавить стресс чем-нибудь тонизирующим, чтобы вернуть глаза в нормальное состояние.

Забрав покупки, Мэл потянул меня из аптеки и довел за ручку до машины. Порывшись в бардачке, отыскал стаканчик, налил напиток, сам распаковал коробочку и высыпал содержимое флакончика, взболтнув.

— Пей, Эва. Инструкцию потом прочитаешь, если захочешь.

— Это очень дорого, — сказала я грустно, вертя стаканчик в руках. — Моя безалаберность обошлась в бешеные деньги.

— Безалаберный здесь один человек, — ответил Мэл и помог поднести стаканчик ко рту, пока я от расстройства не вылила на себя напиток. — Из-за меня ты рискуешь своим здоровьем и будущим, потому пей и не думай ни о чем.

Небольшими глотками я влила в себя теплую газированную водичку со вкусом карамели.

— Ну, как?

Пожала плечами. Не пойму.

— А когда проявится результат?

— Он проявится через месяц или раньше, — хмыкнул Мэл. — Или не проявится, хотя здесь написано: «Стопроцентная гарантия».

Поняв, о чем он говорил, я сникла с огненными щеками. Мэл взял мои ладони.

— Опять твои руки холодные, — начал их растирать. — Что бы ни случилось, обязательно скажи мне. Будем решать вдвоем, хорошо?

— Хорошо, — пробормотала я, пытаясь удержать в себе пузырьки газа, и спросила, замявшись: — Не сердишься, что… не подстраховалась?

— Сегодня я получил подарок, о котором боялся мечтать, а ты переживаешь, что должен сердиться, — сказал Мэл и притянул меня к себе. — Уверен, всё обойдется.

— Ты прямолинеен как дорога, — проворчала я, прислушиваясь к стуку его сердца. — Можно найти слова пообтекаемее, а не кричать на всю аптеку о том, что мы… что у нас…

— Эва, когда ты научишься называть вещи своими именами, не краснея? — ухмыльнулся Мэл. — У тебя даже ушки светятся, когда занимаешься этим.

— Ничего подобного! — опровергла горячо.

— Хочешь, докажу? — загорелся он, и как я ни сопротивлялась, разговор завершился блоком страстных поцелуев и объятий. Чахлое сопротивление быстро сдалось, потому что безудержность Мэла снова превратила меня в безвольную тряпку. Я не заметила, когда он успел откинуть спинку сиденья и нависнуть надо мной.

— Что такое «повседневка»? — спросила в перерыве между нежностями, возросшими по степени разгоряченности.

— Для ежедневного употребления, — пояснил Мэл, оторвавшись от моих губ, и добавил безапелляционно: — Опробуем завтра или сегодня. Или сейчас.

Расстегнул на мне куртку и проник рукой под футболку, двинувшись горячей ладонью вверх по телу.

— Мэ-эл, — простонала я, не в силах сдерживаться. — У меня же… замок сломан, — выдавила через силу.

Он замер и отстранился с разочарованным вздохом. Подождав, пока приведу растрепанный вид в норму, целомудренно поцеловал.

— Подвези до института, а дальше дойду сама, — попросила я, застегивая куртку и заматываясь в шарф.

— Зачем кружить? По пути заберем твоего мастера.

— Тебе нельзя появляться в районе, — напомнила легкомысленному товарищу. Судя по песенке, которую Мэл замурлыкал под нос, отличное настроение переливалось через край.

— Ну и что? — пожал он плечами. — Поди не убьют среди бела дня.

Не стоило ему говорить. Воображение живо нарисовало машину Севолода, изувеченную не хуже танка, и Мэла за рулем, с расползающимся кровавым пятном на груди.

— Пожалуйста! — схватила его за руку. — Не искушай судьбу.

— Приятно, что беспокоишься обо мне, — поцеловал он мою лапку. — Мы промчимся стрелой, и никто не поймет, что это было.

Чем убедительнее приводились доводы, чтобы не появляться в районе невидящих, тем сильнее заражался Мэл азартом. В итоге я поняла, что уговоры возымели обратное действие. Складывалось впечатление, что ему нравилось водить красной тряпкой перед носом разъяренного быка.

— Какой адрес? — спросил, тронув машину.

— Не знаю. Всегда ходила от общежития, поэтому ориентируюсь только так, — пробурчала я, недовольная тем, что Мэл не внял убеждениям.

— Ладно, поедем по твоей карте, — ухмыльнулся он, вдавливая педаль газа. — Не бойся, ты со мной.

10.3

За окном проносились улицы и широкие проспекты, а по ним текли плотные транспортные потоки, в одном из которых ехали мы, зажатые со всех сторон автомобилями. Не столица, а гигантский муравейник.

Жизнь преподносит сюрпризы, — подумала я, разглядывая необычный архитектурный шедевр — здание с растянутыми искаженными формами, занимаемое Первым департаментом. Еще недавно Мэл был далек и недостижим, живя своей звездной жизнью, еще вчера между нами проходила жирная приятельская граница, и я убеждала себя, что ради собственного блага не следует ее переступать, а сегодня благоразумие кануло под воздействием стихийного порыва, стоило дать слабину.

Посмотрела на руки Мэла, лежащие на руле — сильные и крепкие, способные творить со мной нечто невообразимое, разжижающее волю, покосилась на него самого, излучающего уверенность и надежность, и пришла к выводу, что местоимение «мой» меняет восприятие, пробуждая собственнические инстинкты и ревность. Мэл принадлежал мне целиком у кухонного стола, и в душе тоже был моим. Руки, что сейчас поворачивали руль налево, — для меня, и объятия Мэла — тоже для меня, и даже его упрямство — для меня. Он весь — мой, обвешанный сигнальными флажками с надписью: «Чужое не лапать!».

Эгоистичность запросов в отношении хозяйствования над Мэлом потрясла меня. Я не причисляла себя к ревнивицам, полагая, что никогда не опущусь до унижения собственного достоинства, а теперь с неохотой признавалась, что хочу занимать ключевое место в мыслях и планах Мэла.

Мечтать вредно. Несбыточные мечты отвлекают и затрудняют жизнь, создавая ворох осложнений, и за одно из них следовало хорошенько поругать себя и отшлепать для острастки. Благодаря моей беспросветной простоте, Мэл расстался с денежной наличностью в объеме трех нулей, вдобавок придется дрожать осинкой в ожидании, подействует чудодейственный препарат или нет.

Но как я ни выдавливала из себя раскаяние, а не получилось выжать ни капли. Наоборот, вспомнив об обещании Мэла опробовать, разволновалась, чувствуя, как щекочет предвкушение. В конце концов, я не сопливая малолетка, чтобы каяться в случившемся и давиться угрызениями совести, — объявила себе с гонором. Как хочу, так и живу, и сессию сдам, не запачкаюсь.