Память мёртвых на Весах Истины - Анна Александровна Сешт

– Смотря во что ты веришь, мой царевич. Или теперь уже – Владыка. Кто-то говорит, что яд, который я сварила, не подействовал, что я всё заранее так устроила. А кто-то – будто Боги вернули меня из самого Дуата.

Тень на миг коснулась его лица, но уже в следующее мгновение от неё не осталось и следа.

– Главное, что ты здесь. Я не смогу даже выразить, как счастлив и благодарен тебе. Тебя окружало столько лжи, и столько врагов шло по твоему следу. Я боялся, что ты просто не станешь слушать… И всё же ты решилась, доверилась нам. Как видишь, мы чтим своё слово. Ты в безопасности, и здесь охотники тебя даже не унюхают, не то что не станут преследовать, – Рамсес улыбнулся немного самодовольно.

Видимо, идея спрятать Шепсет в Пер-Бастет изначально принадлежала ему.

Он чуть коснулся золотого браслета, инкрустированного сердоликами, неизменно охватывавшего его руку выше локтя, подчёркивавшего рисунок мышц. Шепсет в ответ коснулась кончиками пальцев золотого лотоса, который сегодня носила уже поверх одежды, а не прятала от чужих взглядов.

Показалось или в этот самый миг браслет с Бесом стал тяжелее, царапнув запястье? И почему сердце кольнуло чувством вины?

Нахт…

Рамсес взял её за руку, не заботясь о том, что кто-то мог увидеть их, и завёл в прохладную тень дома. Ветер кружил вокруг них, жизнерадостно вывалив язык, и только Хека тихо устроилась в спальне, перебравшись на ложе Шепсет. Царевич даже не заметил её, словно собака была частью общей обстановки, как статуэтки на алтаре. А вот Ветер подошёл ближе, принюхался. Он был не просто пёс, а священный зверь из храмовой стаи Хэр-Ди, и почуял её сущность.

Некоторое время Шепсет и Рамсес просто беседовали, делясь радостью от их невероятной встречи и какими-то общими воспоминаниями. Молодой правитель смеялся, то и дело нежно брал её за руки, словно никак не мог поверить, что жрица сидит прямо перед ним. Что она больше никуда не исчезнет.

Шепсет была невероятно рада видеть его, но почему-то теперь не испытывала того щемящего сердце волнения, как прежде, когда смущалась в его присутствии. А ещё нет-нет, но думала о том особенном чувстве надёжности, соприкосновения с чем-то настоящим, когда рядом был Нахт. Вместе, спина к спине, против целого мира.

Как странно, что её невозможное тайное желание всё-таки исполнилось – но она вспоминала другого. Нет, ни к чему сейчас было думать о меджае.

– До меня и правда доходили самые разные слухи. Но знаешь, мне совершенно неважно, что там говорят о твоей смерти и возвращении. Важнее для меня, как ты жила. – Рамсес чуть подался вперёд. Его глаза сияли. – Расскажи! Расскажи мне всё!

Шепсет медленно кивнула, не зная даже, с чего начать. Вряд ли ему интересно будет слушать о том, как она пыталась вспомнить себя, очнувшись у бальзамировщиков. Как Нахт спас её. Как она жила в гарнизоне Усерхата и как потом выбиралась из Уасет. Но жрица могла – и должна была – поведать ему о Сенедже, о сгоревшем гарнизоне и нападении на храм Хэр-Ди.

– Я… мне столько тебе нужно рассказать. Предупредить тебя, – её голос упал почти до шёпота. – Здесь мы правда можем говорить свободно, ничего не опасаясь?

Рамсес серьёзно кивнул, пристально глядя на девушку, готовый слушать. Он всегда умел хорошо слушать и этим располагал к себе даже такие закрытые сердца, как у Шепсет.

– То, что ты искал меня, означает, что ты… в самом деле веришь в мою невиновность, – начала она, и Рамсес чуть сжал её руку в своей тёплой ладони. – Я благодарна тебе за доверие. Оно придавало сил, когда меня обрекли на смерть. Придало сил и теперь. Все свои умения я положила на то, чтобы найти тех, кто устроил заговор против твоего отца. Когда-то я уже предупреждала, чтобы ты пригляделся к своему окружению и не доверял никому. Но всё оказалось ещё страшнее…

– Знаю, моя дорогая, – Рамсес грустно усмехнулся. – Каждый день я живу словно под прицелом десятка лучников. Я, которого нарекли теперь Божеством Обеих Земель, вынужден опасаться собственной тени. Да, меня возвысили, но будто бы лишь потому, что мной легко управлять. В итоге ко мне теперь прислушиваются едва ли не меньше, чем когда я участвовал в советах отца. – Он чуть оскалился. – Для народа я – Владыка Та-Кемет, их защитник и посредник перед Богами. Но я словно… стал золочёной статуэткой Божества, символом власти, с которым не считается моё ближайшее окружение.

Так вот как он ощущал себя. Как и сама Шепсет, словно в ловушке, наделённый огромной властью, которой даже не мог распоряжаться. Жрица укрепилась в своём решении: она действительно была нужна ему как никогда.

– Они предпочитают, чтобы я не задавал вопросов, – продолжал Рамсес. – Просто похоронил отца с почестями и забыл о том, что случилось на празднестве Опет. Справлял необходимые ритуалы, радовался на пирах в мою честь, не думал о бедах людей. А вокруг меня… слишком мало тех, кому могу по-настоящему доверять, Шепсет. Многие мои подозрения уже оправдались. Я могу назвать тех, кто приложил руку к заговору, и при этом не имею права произнести их имена вслух, покарать прилюдно – потому что они поддерживают мою власть. Мой трон словно ворох раскалённых углей.

Шепсет вздохнула, успокаивающе гладя его по руке, и Рамсес повернул ладонь так, чтобы их пальцы переплелись.

Девушка осторожно спросила – не могла не спросить:

– А что госпожа Тия, твоя мать? Она ведь поддерживает тебя, как и прежде?

Рамсес кивнул.

– Теперь она носит столь желанный ей титул, Мут-Нэсу[71]. Она всегда хорошо разбиралась в политике, а теперь, по сути, захватила двор Пер-Рамсеса. Кому посулила что-то, кому пригрозила. Разумеется, всё это она делает из любви ко мне и из опаски, что я недостаточно опытен… но сам я уже начинаю чувствовать себя её пленником. Она ждёт от меня твёрдости решений, но если не согласна с ними – просто действует у меня за спиной. Для всеобщего блага, разумеется. И поверь мне, я не забыл ни на миг, что она предпочла прислушаться к лживым голосам и обвинить тебя.

Голос Рамсеса звенел горечью и обидой. «Ох, если бы ты знал», – грустно подумала Шепсет. И постаралась не думать о том, что Рамсес не защитил её тогда…

Тия в самом деле имела над сыном почти неограниченную власть ещё тогда, при прежнем Владыке. Ничего Рамсес не делал без её ведома – разве что выбирался на тайные прогулки