Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга 2.

Захлопнув холодильник, я подошла к омлету и понюхала аппетитность.

— Чем разрезать?

— Ножи рядом.

И верно, под моим носом стоял деревянный брусок, из которого торчали десятка два рукояток. Первая вытянутая оказалась частью мясницкого тесака. Пока я удивленно взирала на свое отражение в полированной металлической глади, мою руку обхватили, и Мелёшин помог вложить топор обратно в паз.

— Так и знал, что вытянешь что-нибудь не то, — пожурил и выудил небольшой ножичек. — Хотя тебе и маленький опасно доверять. Все пальцы искромсаешь. Шкафы не мешают?

Не успела я понять, мешают они или нет, как Мэл дернул ручку одного шкафчика, и вся баррикада взмыла поверх его головы. Оказывается, шкафы висели в воздухе и перемещались вверх или вниз, когда требовалось.

— Как так? — изумилась я волшебству.

— Обман зрения, — пояснил Мелёшин, стоя позади меня. — Направляющие изготовлены из материала, который пропускает свет, не отражая и не преломляя. Эффект невидимости.

— Сильно придумано.

Потянувшись за ножом, я не удержалась от того, чтобы погладить сжимавшую руку с проступившим рисунком вен. Пальцы Мэла еще крепче обхватили рукоятку, а сам он замер и молчал. От него пахло знакомой туалетной водой, как в тот день, когда я впервые увидела Мелёшина входящим в холл института.

— Мне… я… — промямлила, не зная, какие слова подобрать, и выпалила: — Хочу еще, потому что ничего не поняла.

— И я… не понял, — признал он, ероша мне дыханием волосы на затылке и не спеша отдергивать руку.

— Наверное, очень хотела, — накрыла его руку своей, и нож звякнул, выпав из разжавшихся пальцев.

— И я… сильно хотел… — согласился он и придвинулся ко мне.

— Очень хотела… и быстро перегорела, — развернулась лицом к Мэлу, оказавшись зажатой между столом и ним.

— И я… очень… — смотря глаза в глаза, согласился он.

Привстав на носочки, я прикоснулась к губам Мэла, почувствовав на языке вкус кофе, который он пил, а затем поцеловала, притянув к себе. И Мелёшин ответил — пылко и с упоением, взяв в тиски сильных рук.

Мне даже удалось частично запомнить, что произошло следом.

Мы целовались как сумасшедшие, а затем дрожащими руками я расстегнула рубашку, пуговку за пуговкой, спустила ее с плеч Мэла, и, любуясь рельефом мышц, гладила ладонями, ощущая гладкость и шелковистость кожи. Его грудь вздымалась, и кадык часто ходил, а радужки увеличились и потемнели.

Широким жестом он смахнул в сторону посуду, посадил меня на освободившийся стол и, заставив поднять руки, стянул свитер и футболку.

Теперь моя очередь. Расстегнув пряжку ремня и молнию на брюках, я провела по полоске черных волосков, уходящих вниз под резинку. Мэл напрягся и подался вперед. Желание в его взгляде распаляло, разжигая в груди мучительное томление, и толкало на разнузданные поступки. Рука потянулась к расстегнутой молнии, подзуживая и испытывая стойкость Мэла, но и он не остался в долгу. Скользя ладонями по моим ногам, задрал юбку и расстегнул крючочки, спустив бретельки с плеч.

А затем трезвый рассудок канул, погрузившись в калейдоскоп чувств и эмоций, сложенный из мозаичных эпизодов.

Без стыда и смущения мы доводим друг друга до изнеможения, и от переизбытка ощущений я не в силах молчать. Под откровенными прикосновениями пылает кожа, огненный поток растекается по венам, заставляя сердце зашкаливать, а тело просит, требует, умоляет о ласке.

Грудь болезненно ноет, и, чтобы унять пытку, я выгибаюсь навстречу Мэлу. Его губы и руки приносят облегчение, которое не удержать в горле.

Обхватываю Мэла ногами, прижимая к себе. Не сбежишь.

Толчок, и мое движение навстречу. Еще один. Еще. В унисон.

Безумие нарастает в крови, отравляя вожделением, и пульсирует, концентрируясь жгучим предвкушением внизу живота.

Я хочу, хочу. Хочу тебя. С каждым проникновением глубже, быстрее, сильнее, яростнее. Тело к телу, дыхание к дыханию. Мы вдвоем, а мир подождет.

— Эва-а… — со стоном выдыхает Мэл. — Не могу больше… Давай, девочка…

Нарастает. Нарастает, взбираясь на пик, и, балансируя на вершине, замирает на мгновение. Весь мир замирает вместе со мной, а потом обваливается лавиной и стремительно катится вниз, сметая по пути.

Вспышка в глазах выключает свет и звуки. Я слепну и глохну от невыразимой сладости ощущений, разливающихся по телу. Бессильно откидываюсь на стол, не желая отпускать рухнувшего на меня Мэла.

Истома растекается по мышцам, нега превратила мысли в кисель. Время потерялось, запутавшись в удовольствии.

Почувствовав, как Мэл отстранился, я вяло посмотрела на него.

С замедляющимся, но еще шумным дыханием он разглядывал меня, опершись руками о столешницу. Обвел пальцами контур моих губ, спустился вниз по шее, между ключицами и по ложбинке до пупка. Тело отозвалось мелкими спазмами — отзвуками пронесшегося урагана.

Я сипло хихикнула.

— Щекотно.

Мэл поцеловал пупочную ямку, и я снова рассмеялась, отпуская его из замка обхвативших ног. Он двинулся на нетвердых ногах вдоль стола и налил в высокий стакан воды из графина, расплескав половину. Жадно осушил, не замечая, как тоненькая струйка потекла мимо рта на грудь. Еще плеснул воды в стакан и махом влил в себя.

Глядя на него, я сглотнула, почувствовав, как в горле гуляет суховей.

Мэл снова наполнил стакан и более уверенной походкой двинулся ко мне. Протянув руку, помог сесть и ждал, пока я с дрожащими руками пила дырявым ртом и облилась не меньше его самого.

— Спасибо, — поблагодарила, утерев губы. Посмотрела на него и смутилась. Мэл заметил.

— Ты опять покраснела. Жалеешь?

— Нет. Это было… — застопорилась я, не в силах подобрать подходящий эпитет, — великолепно!

— Да, это было круто, — признал он и, притянув меня за шею, затяжно поцеловал, словно поставил точку.

— У меня такого ещё не было, — призналась я, отдышавшись. — Спасибо.

— Тебе спасибо, Эва.

Я провела по щеке Мэла. Жаль, не успела попросить, чтобы не брился. Посмотрела на него, с полуспущенными брюками, на себя, раздетую и с задранной юбкой, и опять засмущалась. До сих пор никто, кроме Мэла, не проникал в мое личное пространство и не забирался клещом в голову, вытравливая глубокий след в сердце. Воображение тут же нарисовало произошедшее между нами в виде расцветшего экзотического цветка, сбившего пряным ароматом мои ориентиры. Как теперь вести себя друг с другом? Оставаться друзьями — приятелями?

— Ты голодная, к тому же дважды не пила сироп. Взамен будешь интенсивно питаться, — заключил Мэл.