Фрейлина. Предотвратить - Тамара Шатохина

Я не пришла бы, не будь так уверена, что никого не скомпрометирую своим поступком – ни тебя, ни себя, ни мужа.

- Как ты могла быть настолько уверена?

- Вот так. До этого догадывалась, почти уверена была, а сейчас точно знаю… что здесь непонятного? Ольга Николаевна видела нас вчера, все поняла и все-таки оставила меня во дворце на ночь, хотя наши с тобой покои в одном крыле. Позаботилась вот, разбудила… в случае чего обязательно прикроет.

- Так это что – Оленька была? – потерянно выдохнул Костя.

- Нет, что ты? - всерьез удивилась я, - да она вообще сделает вид, что ничего не знает. Это Полинка, скорее всего - ее горничная. Но мне и правда пора… - поискала я взглядом халат.

- Ты слышала, что я сказал перед этим? – притянул он меня к себе, сажая на колени: - Я не представляю больше жизни без тебя, давай уедем, слышишь? Вместе уедем. Я напишу отречение, всё решится.

- Твой отец… - растерялась я.

- Это будет потом. Я все решу – и потом, и сейчас тоже. Буду так же служить, буду делать все для короны и государства – ничего не изменится. Он поймет со временем, обязательно поймет меня и простит.

- Костя – нет, - прошептала я, - существуют обстоятельства.

- Таис… - настойчиво шептал он, давя убедительностью тона: - Я бесконечно виноват перед тобой. Ты женщина и ты слаба. А я должен был, но не устоял, не смог. Церковный брак снимет с нас часть греха.

- Костя… - испугалась я нового в нем, - но у нас же не грех, где ты его видишь? У нас другое. Мы же никого не предаем, никого не обижаем! Я схожу на исповедь, не переживай, но развенчания не будет – перед Фредериком у меня обязательства.

- Какого рода? – сжал он меня почти до боли, дыша в висок.

- Кроме того, я просто не перенесу сейчас дорогу… - и я коротко обрисовала ему прелести прошлого путешествия длиною в месяц.

- Какого рода обязательства? Ты и тогда не объяснила – почему он согласился на подобный брак?

- А почему не состоялась твоя помолвка с Алекс Иосифовной? – ответила я вопросом на вопрос, выскальзывая из его рук и натягивая на себя одежду.

Он не успел остановить, удивленно замешкавшись.

- Ты знаешь причины моего визита в Альтенбург?

Ну как ребенок, честное слово… даже удивительно.

- Нетрудно догадаться. Так что там с ней не так - не поделишься?

Он молча смотрел на меня, потом улыбнулся. Красиво вообще улыбался – как солнышко. Как тут не улыбнуться в ответ? Я и улыбалась - с пониманием.

- Видишь… ты не можешь сказать, особенно мне – ее сопернице, женщине. Это недостойно - говорить о человеке не самые хорошие вещи, раскрывать чужие тайны. Я тоже не хочу этого делать, прости. До рождения ребенка я точно останусь здесь. Дальше видно будет.

- Месяцы… возможно, год. Как оказалось, я еще и безумно ревнив, Таис, - прозвучало задумчиво, будто он смаковал горьковатый привкус того, что только сейчас пришло на ум: - В этом похоже пошел в отца. Тот держит маму в золотой клетке, балует ее, но кружит коршуном, охраняя… неусыпно, постоянно. Кажется, я ревнив так же, если не больше.

Я улыбнулась невесело – вот уж нашел проблему! Пускай бы она оказалась самой страшной для нас, а лучше - единственной.

- Мне приятна твоя ревность, Костя, потому что она твоя. Зная тебя… она неопасна. И бессмысленна тоже – скоро я стану похожа на колобок, да и говорила уже… обещала, что буду честна с тобой. Обещаю еще раз – клянусь даже, что буду верна тебе.

- Это не отменит моего одиночества, - прошептал он.

Печальный несчастный кот - тот самый бесконечно жалобный взгляд... а мне не смешно от этого ни капельки – наоборот… Проглотив горечь, улыбнулась кривовато.

- Не хочу знать, насколько оно будет полным. Да и некогда тебе будет скучать. Мы так и не поговорили толком, а хотелось бы узнать так много… - наспех сплетала я косу, отступая к двери.

Он остался сидеть на кровати, глядя на меня. Разлепил губы.

- Писать буду в адрес Анны Алексеевны. Она обязательно передаст письма – в ней я уверен.

- Пиши… а я обязательно отвечу. Нет, Костя! Не вставай, не подходи… - дрогнул нечаянно голос. Ни истерить, ни даже просто плакать при нем я не планировала.

- И ты не выходи до моего отъезда, - скрипнул он зубами, опуская голову.

- Не выйду… счастливой дороги тебе. С Богом! – быстро перекрестив его, выскочила я за дверь, даже не осмотревшись перед этим. После теплого свечного полумрака комнаты пустой коридор был темен – ночью свечи не палили. Но уже чуть сереющий свет от окон давал представление куда идти. Я тихо ступала, считая двери… нашла свою, открыла, вошла.

В последний момент хотела сказать и все-таки не стала – что тоже люблю его. Для него это будет не просто гарантия чего-то там или приятные слова, это будет дополнительная ответственность, обязательства. И так вон – «отрекусь». Да кто ж тебе даст? Я первая буду против.

Засыпала в слезах – даже не попрощались толком. И я забыла книгу… Сумасшедшая ночь дала о себе знать – провалившись в сон, я проспала все на свете. Отъезд Кости тоже.

Меня никто не будил и не торопил, что только подтвердило мои предположения. Да что там – уверенность.

Взглянув в зеркало, я поняла, что выходить сегодня вообще не стоило бы – губы опухли, под глазами темные провалы, глаза блестят горячечно… и симптомы цистита, как ни странно. Переусердствовали.

Вызвав горничную, попросила горячей воды и поесть. И сразу отпустила ее. Сама с трудом распутала и прочесала волосы, смешала воду, чтобы помыться – там, с ним только обтиралась.

Вспомнилось… и будто сильнее запекло – и внизу, и в груди. Плохо было, обидно, тоскливо. Перед глазами стояла карта - я хорошо помнила ее и знала расстояния, представляла их. И понимала сколько еще времени мы не увидимся - много, гораздо больше года, гораздо... Продолжения же, которое нарисовал он, не видела вообще, оно было просто невозможно. Поев, свернулась калачиком на постели и привычно уже обняла живот. И тут же притихла, задержав дыхание и прислушиваясь к новому ощущению