Сборник - Городская фэнтези – 2008

Цахариас в раздражении пошевелил усами. Рагна отвернулась, а лицо черноусого богатыря стало враждебным.

‑ Не могу принять такого пожелания. Я догадываюсь, что вам стало известно… но сказанного об Атталине не вернешь.

‑ Вот и я не стану провожать вас по‑другому. Может быть, это отучит вас приравнивать временную боль утраты к ожиданию неминуемой и страшной смерти. Я скажу и во второй, и в третий раз ‑ будьте счастливы как…

‑ Постойте! ‑ Цахариас предостерегающе вскинул руку. ‑ Будьте осторожнее в речах!

‑ Скажите это сьорэнн Рагнхильд.

‑ Каждый страдает своей болью, ‑ зло проговорила Рагна, ‑ и никто не хочет понять чужую. Я сравняла счет утрат, и справедливо сравняла ‑ невиновную за невиновного, смерть за смерть. Кавалер, таков закон мести!

‑ Я стою за свой род ‑ это тоже закон.

‑ Всю минувшую ночь вы стояли за нас, ‑ молвил Цахариас, понизив свой мощный голос.

‑ Так сложились обстоятельства.

‑ Не воздать за это было бы бесчестно, ‑ Цахариас требовательно посмотрел на Рагну.

‑ Дядюшка, дайте ему денег на починку квартиры и новую меблировку.

‑ А исправить твое заклинание?

‑ Невозможно, ‑ Рагна сокрушенно поникла.

Наступила тишина. Склонивший голову Цахариас, казалось, глубоко задумался или прислушивался к чему‑то. Наконец он поднял лицо:

‑ Пусть отменить слова нельзя, но в моей власти к ним прибавить и тем самым изменить грядущий ход событий. Итак, внемлите ‑ «Как он победил стужу, так он победит и жар».

‑ Что это значит? ‑ недоверчиво спросил Гертье.

‑ Сие мне неизвестно, ‑ Цахариас искренне развел руками. ‑ Я вещаю по наитию, как то было явлено извне, из вечного мира. Не требуйте от меня большего, кавалер. Мы ждем, как вы распрощаетесь с нами.

‑ Что ж… Будьте счастливы ‑ и доброго вам пути.

‑ Благодарю вас, ‑ склонил голову Цахариас. Черноусый повторил за ним движение, а Рагнхильд сделала на прощание книксен. Она после ночевки под тюфяком выглядела помятой и растрепанной, но черноусый обвел ее тростью по ходу солнца, заключая в незримую овальную раму. Гертье успел заметить, как платье и волосы Рагны сами собой пришли в порядок. Затем черноусый без слов подошел к кавалеру, протянул ладонь ‑ и Гертье вложил в нее ставший бесполезным револьвер. Наследнику Валлероденов стало ясно, что одетых в черные долгополые сюртуки гостей пули не возьмут, хотя под их верхним платьем нет ни кольчуг, ни кирас. Только меч их сразит, да и то не простой. Zhar невидимо клубился у их уст, как марево над костром, словно намек на готовность выдохнуть струю палящего огня.

Церемония расставания состоялась, но гордая ругинка не спешила уйти. Предчувствуя, что больше она с Гертье не увидится, Рагнхильд хотела высказать последнее, что лежало на душе и предназначалось кавалеру.

‑ Прощайте, ‑ бесчувственно сказала она, приближаясь и отводя взгляд. ‑ Я подумала, что… ваши ноги, должно быть, обморозились.

‑ Надеюсь, не слишком. Кажется, вы прогрели меня насквозь.

‑ И разбудила вас, ‑ то ли с сожалением, то ли с сомнением Рагна поджала губы. ‑ Встреча с нами не проходит бесследно… как и встреча с вами. Во мне что‑то изменилось. Не знаю, к добру ли эта перемена.

‑ Всего лишь одна встреча на пути старой вражды ‑ что она может изменить?

‑ О, многое! Впредь я воздержусь атаковать Властителей Зимы ‑ и огнем, и словом, все равно. Если только вы не нападете первыми; тогда берегитесь.

‑ А я стану спрашивать ‑ не состоит ли мой противник в родстве с Господами Огня. Тех, кто скажет «да», я буду склонять к мировой.

На улице молодой Кефас ловил ладонью капли, падавшие с края крыши. Несмотря на пасмурное настроение, лицо его освещала улыбка ‑ как не радоваться солнцу, голубому небу и оттепели, чудесно нагрянувшей в город. Подумать только ‑ пять часов назад над улицей трещал мороз, стояла немая иссиня‑черная ночь, а с рассветом прилетел на теплых крыльях южный ветер и продул оледеневшие улицы, выметая прочь кусачий холод и гнетущую тьму.

Гереон смотрел вдоль Второй набережной ‑ становилось шумно, люди на тротуарах мелькали в своей внешне бессмысленной муравьиной суете. Но его зоркий глаз усматривал в беспорядочном перемещении фигур зловещий порядок смерти ‑ вот выносят из дома стонущего, а вон там прорывается плач по умершему; подъезжает фура, и полицейский чин распоряжается, как класть на телегу труп, и дворник накрывает застывшее, скрюченное тело мешковиной. Холодная беда многих обморозила, а иных убила ‑ особенно малоимущих людишек, что ютились в плохо отапливаемых мезонинах. Господин в бархатном пальто, выйдя из пролетки, изумлялся рассказу приказчика:

‑ Всю ночь разве?.. верно, вечером был морозец, но потом стало мягче.

‑ Нет же, месьер, уверяю вас ‑ ночь напролет калило, мы едва не обратились в сосульки.

‑ Ну, не преувеличивай!

‑ А вон смотрите ‑ насмерть поморозились! Полусонный, продрогший консьерж, кланяясь, отворил дверь высоким и сильным ругам, сопровождающим кареглазую девицу в сине‑черном ольстере. Старый привратник никак не мог припомнить ‑ когда он впустил в дом эту троицу?.. Десять центов, опущенные ему в ладонь черноусым ругом, заставили консьержа забыть о сомнениях. Видно, что господа из глубокой провинции, но понимают в том, как благодарить за услуги.

Поравнявшись с Кефасом и Гереоном, Цахариас и Черноусый в знак почтения наклонили голову и приложили пальцы к отворотам шапок. Жемчужно‑серые ответили легкими полупоклонами, немного приподняв свои цилиндры.

‑ Рад видеть вас в добром здравии, монсьер Цахариас.

‑ Взаимно рад, монсьер Гереон. Прекрасная погода, не правда ли?

‑ Если бы погоду можно было делать, я сказал бы, что она сделана мастерски. Можно поздравить автора погоды.

‑ Есть мастера куда более искусные ‑ скажем, по части отнятия природных дарований. Как по‑вашему ‑ возможно ли, не прикасаясь, избавить человека от навыка правописания или умения бегать и прыгать?

‑ Так же легко, как вернуть утраченное, ‑ Гереон с невозмутимым лицом (надо уметь достойно проигрывать) по часовой стрелке обвел серебряным набалдашником трости воображаемый овал вокруг Рагнхильд, разрушая результат кропотливого труда.

‑ Премного вам обязан, монсьер Гереон.

‑ Не стоит благодарности.

‑ Я высказался о том, что вас заботит.

‑ Я все слышал. Вы поступили достойно.