Тайна доктора Авроры - Александра Федулаева

помогала нам, а Бетси заботилась об Эдит, иногда уговаривала её лечь спать, как ребёнка. Иногда мы просто молчали, но даже в тишине был свой смысл. Я ловила каждое слово Ханны, понимая, что это последние дни и мы не можем их повернуть назад.

Однажды она протянула мне свёрток с бумагами. Они были аккуратно сложены, перевязаны тёмно-зелёной лентой.

— Это документы на Эдит, — сказала она тихо. — Я оформила их в Локстоне ещё до переезда. Много лет назад.

Я развернула их — и замерла. Там были выписки, разрешения, печати и, главное, свидетельство: «Эдит Варвара Норрингтон, баронесса по праву рождения».

— Я всё устроила, когда она только появилась у меня, — сказала Ханна. — Я записала Эдит как свою дочь — она якобы родилась спустя девять месяцев после смерти моего мужа. Никто не задавался лишними вопросами: я умело изображала беременность, носила накладную подушку, почти не выходила в свет. Эдит росла вдали от посторонних глаз, я берегла её, как сердце, и никому не позволяла приблизиться. А когда настало время, мы покинули город и вернулись сюда — туда, где всё началось. Теперь у неё есть не только имя, но и шанс быть кем-то значимым, а не просто сиротой или «странной девочкой». Пусть у неё будет возможность получить образование, уважение и место в обществе. Даже если она никогда не будет такой, как все. Даже если останется в своём мире. Она станет леди. Это даст ей защиту и репутацию. Вы с мужем станете её опекунами. Лорд Сеймур знает об этом. Он обещал мне позаботиться о моей Эдит. Теперь я могу спокойно уйти.

Она замолчала, но через миг, чуть помедлив, достала из кармана длинной вязаной накидки ещё один свёрток — меньше, аккуратнее. Подала мне, словно что-то тайное.

— А это... — Ханна тяжело вздохнула. — Кулон. Он был в люльке, когда Эдит подбросили мне. Просто лежал там, на белом платке. Я тогда подумала, что он как-то связан с девочкой, и не ошиблась. Когда Эдит была ещё малышкой, она иногда странно на него реагировала: брала в руки и вдруг начинала говорить взрослым голосом... холодным, чужим. Это пугало меня до дрожи. Она могла назвать вещи, о которых не знала, а потом забывала, что говорила. Я решила, что пока ей нельзя его носить. Спрятала.

Она помолчала, затем заговорила снова, глядя в сторону:

— А однажды мне приснился сон. Я стояла в белой комнате, вся словно залитая светом, без стен. И кто-то — голос, не мужской, не женский — сказал: «Береги её. Жди Проводника и Утренний рассвет. Они вернут ей разум. И любовь. На всё своё время.»

Я держала кулон в ладони. Камень в нём — гладкий, округлый, молочно-сияющий. Когда мои пальцы коснулись его, мне показалось, что он слегка потеплел. Или, может, засиял изнутри... Я не была уверена. Но знала: это не простая вещь. Этот камень словно жил.

— Он принадлежит ей, — сказала Ханна. — Я чувствую это. Но не мне решать, когда он вернётся к ней. Это будет... на воле высших. Ты поймёшь. А пока — храни его. Он важнее, чем может показаться.

Я кивнула. Не доверить словам Ханны я не могла. И хотя сердце моё сжалось, в груди жила ясная уверенность: кулон действительно для Эдит. Но путь к нему — ещё не начат. Я спрятала его в шкатулку в своей комнате и назвала про себя «лунным камнем». Название пришло само собой — как будто кто-то вложил его в сознание.

Оказалось, Николас знал о том, что девочка не дочь знахарки. Она сама рассказала ему много лет назад. Тогда, в отчаянии, она просила его пообещать, что Эдит не останется без опеки и поддержки. И он, верный слову, сдержал обещание. Теперь я понимаю, почему он так упорно хотел, чтобы я познакомилась с Ханной. Но это должно было случиться. Он не знал, что наша встреча была предначертана судьбой.

Ханна угасала. Мягко, медленно, как солнце в осеннем небе. Без боли, но с каждым днём всё тише. В последний вечер мы сидели у окна, и я держала её руку. Эдит устроилась рядом, положив голову маме на колени. Та гладила её по волосам, почти не глядя.

— Ты скоро уйдёшь, но я не забуду, — произнесла девушка со слезами на глазах.

Ханна с трудом улыбнулась. Её дыхание стало хриплым, но она выпрямилась, собрав последние силы.

— Я всегда буду рядом, моя девочка. Помни, кто ты. Помни — ты свет.

Эдит кивнула. Потом вдруг порывисто обняла её, уткнувшись лицом в её платье.

— Я не хочу, чтобы ты умирала.

— Все мы уходим, Эдит, — тихо сказала Ханна. — Но любовь остаётся. И память. А главное — дело. Помогай людям. Смотри им в глаза. И никогда не позволяй себе злиться понапрасну.

Эдит только кивала, крепко сжимая её руку.

Я обняла женщину. Она прижалась ко мне щекой, и я услышала едва уловимый шёпот:

— Я не боюсь. Я всё успела. А ты… ты справишься.

Марс, сидевший в стороне, подошёл ближе, встал на задние лапы и мягко ткнулся в её колени.

Ханна улыбнулась.

— Береги их. Всех. Я ухожу спокойно, — хрипло сказала она. — Я вижу, вы рядом. И ты, Аврора, не бойся своего дара. Ты сильнее, чем знаешь. Ты сможешь сделать то, на что я не решалась всю жизнь.

Она замолчала и больше не сказала ни слова.

Глава 53

Погребение было скромным. Мы похоронили Ханну в её саду, под белой грушей, которую она посадила сама. На камне только имя и дата. И строка: «Свет тем, кто идёт во тьме». Эдит стояла тихо, не плакала. Потом подошла и положила на холмик свою любимую куклу. И ушла, не оглядываясь.

Утро отъезда было ясным, как слеза. Воздух пах лавандой и утренней росой. Бетси и Элла уже собрали вещи. Марс сидел на сиденье, недовольно ёрзая, он не любил долгие поездки. Лорд Сеймур ждал у ворот, опираясь на трость, лицо его было напряжённым. Слуги стояли молча, кто-то утирал слёзы, миссис Хенли передала Элле корзину с провиантом в дорогу. Я обняла Эдит и повела её к экипажу.

— Я буду жить с вами? — спросила она почти шёпотом.

— Да, милая, — я кивнула. — Всегда.

— А матушка будет в саду?

— Да. Мы будем навещать её. Она теперь часть нас. Здесь, — я коснулась её груди, — и здесь, — приложила ладонь к её голове.

Эдит кивнула. Потом вдруг прижалась ко мне и прошептала:

— Я её чувствую. Она