Марица - Александра Европейцева

«Ты не должна знать…»

— Папа! — я попыталась шагнуть вперёд, но ноги словно приросли к месту. — Где ты?

Тьма сгущалась, ручейки начали сливаться в один бурлящий поток, который уносил с собой обрывки воспоминаний: детские игры, уроки отца, его руки, сжимающие мои плечи в тот день, когда он привёз меня в деревню. Голоса нарастали, сливаясь в неразборчивый шум, пока не раздался резкий окрик:

— «Марица!»

Я обернулась. Отец стоял в нескольких шагах, его лицо было искажено страхом. Он протянул руку, но между нами внезапно выросла стена из чёрной воды.

— Проснись! — закричал он.

— Нет, я не собираюсь просыпаться! я бросилась к нему, но ноги словно увязли в трясине. — Ты лгал мне всю жизнь! Кто я на самом деле⁈ Почему Освен прятался⁈ — я попыталась пробиться сквозь воду, но она обжигала, как лёд. — Папа, что происходит?

Он не ответил. Вместо этого его образ начал расплываться, словно тающий снег. Ручейки вокруг закипели, поднимаясь вверх, образуя клетку. Я закричала, но голос потерялся в рёве воды.

— Это все сейчас не важно, — закричал отец, но его голос был едва слышен в шуме воды. — Проснись, Марица! Пока не поздно!

— Нет! — я в отчаянии ударила кулаками по водяным стенам. — Не уходи! Объясни мне!

— Ты моя дочь, — сказал он. — И этого достаточно.

— Нет! — я закричала, и ручейки вокруг взбурлили, превращаясь в кровавые потоки. — Ты украл меня! Ты спрятал правду! Из-за тебя погибли тысячи людей!

— Марица…

— Нет! — я схватилась за голову, чувствуя, как слезы жгут щеки. — Ты разрушил все! Все, что я знала! Всю мою жизнь! Я не уйду без ответов! Я ненавижу тебя!

— Послушай меня! — клетка внезапно рухнула, и он схватил меня за плечи, тряся. — Проснись, же! Ну! Марица!

— Отстань!

— ПРОСНИСЬ!

Оглушительный удар. Белая вспышка. Щека загорелась огнем — и мир рухнул в черноту.

Я вздрогнула, дернулась — и открыла глаза.

Комната. Темнота. Холодный пот на спине.

И… фигура у кровати.

Человек в черном замер, занесший над моей грудью нож. Лезвие блеснуло в лунном свете.

— Аааа!

Глава 30

Убийца Иллюзиона

Я рванулась в сторону, и нож вонзился в подушку, оставив после себя лишь шелест разорванной ткани. Сердце колотилось так, будто пыталось вырваться из груди. В глазах темнело от адреналина, но страх парализовать не успел — годы отцовских тренировок сработали сами собой.

Я успела лишь подумать, что до отцовской сабли или пистолета было не добраться, и рука сама потянулась к ночному столику — схватила первую попавшуюся склянку. Зелье для роста волос, подарок Гондеры.

— На, подавись! — хрипло крикнула я и швырнула пузырёк ему в лицо.

Стекло разбилось, жидкость брызнула ему в глаза. Он взревел, зажмурился, и этого мгновения хватило, чтобы я кубарем скатилась с кровати, ударилась коленом о пол.

— Помощь! Пожар! Убийство! — орала я, вылетая в коридор.

Трактир «Золотой Баран» проснулся мгновенно. Из соседних комнат послышались крики, кто-то распахнул дверь, но я уже мчалась по узкому коридору, спотыкаясь о собственные ноги и слыша за спиной тяжёлые шаги убийцы.

Я метнулась к лестнице, но вдруг почувствовала, как его пальцы впились в мои волосы и дёрнули назад. Боль пронзила кожу головы и я вскрикнула.

— Маленькая стерва… — прошипел он мне в ухо. Дыхание пахло кровью и полынью.

Я вцепилась ему в руку ногтями, царапая жесткую кожу. Он дёрнулся, ослабил хватку — и тут же получил моим коленом в пах.

— Ах ты маленькая… — зашипел он, но его слова оборвались, когда я лбом ударила его в нос.

Хруст. Кровь брызнула на мою рубашку. Он застонал, но все же смог ударить меня кулаком в солнечное сплетение. От боли на секунду я согнулось, и этого ему хватило, чтобы его пальцы обхватили моё горло, сжимаясь, как удав.

— Вот и… конец… — прохрипел он.

«Папа говорил… Что делать, если душат…»

Я вцепилась ему в мизинец — дёрнула вверх. Хруст. Хватка ослабла, но убийца не отпустил.

— Вот и… кончились фокусы… — он закашлялся, но пальцы снова сжались.

Тьма поползла по краям зрения. Я царапала его руки, пыталась дышать, но воздух не шёл. В ушах — звон.

И вдруг — глухой удар. Что-то тяжёлое и металлическое обрушилось на голову убийцы. Его пальцы разжались. Я рухнула на колени, давясь кашлем. Передо мной, с окровавленной сковородой в руках, стоял трактирщик Борк — здоровенный детина с бородой лопатой.

— У меня тут не бордель, чтоб по ночам душить гостей! — рявкнул он, замахиваясь для второго удара.

Убийца попытался встать, но сковорода снова обрушилась на его голову. На этот раз — окончательно. Он рухнул лицом в пол, и трактирщик тут же придавил его коленом, скручивая руки за спину.

— Живой? — Борк наклонился, прислушался. — Ага, дышит. Эй, Малган! Веревки и стражу!

Я, всё ещё давясь кашлем, отползла к стене. В горле горело, в глазах стояли слёзы. Коридор заполняли люди — перепуганные постояльцы, служанки с подсвечниками, парень с топором.

— Ты жива? — трактирщик бросил на меня оценивающий взгляд.

— Еле-еле… — прохрипела я, потирая шею.

— Кто этот тип?

— Не знаю… — я покачала головой, глядя на бездыханное тело. Лицо незнакомое. Ни одежды, ни колец — ничего, что могло бы выдать его личность.

— Ты… как… — попыталась сказать.

— Слышал крики. Да и пол скрипел, как в аду, — Борк фыркнул, доставая из кармана флягу. — Эй, малая, дыши глубже и пей. Тебе сейчас надо. Видал я таких «ночных гостей». Обычно их нанимают, чтобы тихо делали. Кто-то серьёзный за тобой охотится. Этому похоже не повезло, ты оказалась с характером.

Трактирщик Борк наклонился над телом убийцы, его грубые пальцы ловко обыскивали карманы. Вдруг он замер, вытащив из внутреннего кармана убийцы сложенный лист пергамента. Развернув его, он нахмурился, а затем бросил на меня испытующий взгляд.

— Ты влипла в серьёзные дела, девочка, — проворчал он, протягивая мне записку.

Я дрожащими руками взяла пергамент. На нём был изображён символ Иллюзиона, а ниже чётким почерком было написано: «Узнать, что знает об Освене Шардеване. Устранить. Очистить следы.»

Я сжала записку в кулаке, сердце бешено колотилось. Иллюзион как то узнал, что