Роза Иллиана (ЛП) - Швартц Ричард

— Скажи солдат, прежде чем я избавлю тебя от страданий, не мог бы ты рассказать нам, что здесь произошло? — тихо спросила она.

То, что несчастный был одет в чёрный цвет врага, сейчас не имело никакого значения; это шло глубже, чем цвет и тип доспехов. Из деревянного рта доносились лишь едва разборчивые звуки. Лиандра подошла ещё ближе, но всё равно не смогла разобрать ни слова.

— Он говорит, что это случилось вчера, ближе к вечеру, — заговорила Зокора глухим голосом. — Он и его товарищи ехали в дозор… — Нога дернулась, и изо рта снова раздалось бульканье. — И тут они увидели старую каргу, сидящую на обочине дороги. Она хотела съесть яблоко, такое красивое, что оно понравилось командиру патруля, и он потребовал его. Отобрав его у старухи и оттолкнув её, он откусил кусок, и тогда из него так быстро выросло дерево, что и этот человек и другие из патруля не успели уклониться, ветки сорвав их с лошадей, срослись вместе с ними. С тех пор он висит там, и теперь готов присягнуть любому богу, лишь бы только освободить свою душу от этой участи.

— Старую каргу? — простонал лежащий на земле Герлон. Священник опирался на одну руку и лихорадочными глазами смотрел на дерево из плоти. — Должно быть, это ведьма! — Он обессилено упал назад, а его руки судорожно нащупали символ Сольтара, который он носил на серебряной цепочке под рясой.

Лиандра ничего не сказала, только кивнула и крепче сжала рукоять меча, после чего с мрачным выражением лица широко размахнулась и со всей силы нанесла удар.

Бледное сверкающее, освященное богом лезвие разрезало плоть и чёрное дерево, как коса траву. Издав последний стон, солдат лишился жизни, вокруг него закружились тени. Он и останки его товарищей упали на землю, а дерево исчезло в дыме, словно его и не было. Только скрюченные, разорванные тела, развороченная земля и мёртвая трава теперь ещё свидетельствовали о случившемся здесь бедствии.

Тяжело дыша, королева стояла и смотрела на мёртвых, прежде чем с отвращением и мрачным лицом вытереть свой клинок о траву на краю леса, с которого капало что-то чёрное и маслянистое. Там, где масло коснулось травы, она сразу же засохла.

— Боги, — вздохнула она и осторожно вернула клинок в ножны. — Если бы это не были воины из Талака и если бы не свидетельство этого человека, я бы решила, что это дело рук некромантов и потеряла всякое мужество, ибо как человек может противостоять такому колдовству? Но теперь… — Она посмотрела в сторону Герлона, который стоял на коленях на земле с закрытыми глазами, воздев в молитве символ своего бога. — Кто под взглядом богов ещё осмеливается вызывать такую напасть!

— Это была Дорин, — глухо сообщила Зокора. — Она — заклинательница, поэтому знает древние формы заклинаний. Как это… так мы в старые времена обозначали границы нашего королевства против людей.

— Заклинательница? — ошеломлённо спросила Лиандра, в то время как остальные уставились на неё в недоумении, Герлон тоже перестал молиться и недоверчиво посмотрел на неё. — Ты уверена?

— Иначе я говорила бы об этом? — спросила Зокора.

— Но почему?

— Потому что может? — Глаза Зокоры горели красным огнём. — Мы лишь терпим вас, людей, на нашей земле. Если она решила больше не терпеть их здесь, а использовать, установив предупреждающий знак, то по нашему закону она имела на это право. Более того, я уверена, что Дорин даже сможет найти аргумент, который обязывал её действовать подобным образом. — Она на мгновение замолчала. — На самом же деле, это потому, что она находит удовольствие в страданиях людей. У неё самый большой расход рабов, и даже большинство моих сестёр испытывают отвращение к её удовольствиям. Поскольку её действия служат не цели, которая должна принести пользу всем нам, а лишь удовлетворению её собственной страсти.

— Вы тоже смогли бы совершить такое мерзкое злодейство? — выдавил Герлон.

Тёмная эльфийка посмотрела в его сторону и кивнула с безучастным лицом.

— Если бы я владела необходимой магией, конечно, — ответила она, как будто речь шла о приготовлении чашки чая. — Если это принесёт пользу, послужит достижению цели или потребуется для дела. Но чтобы получать от этого удовлетворение и удовольствие? Никогда. Уверяю тебя, слуга Сольтара, что и моя богиня не радуется таким действиям. Нет сомнений, что она не только не хочет их видеть, но и испытывает к ним отвращение. Искусство творить магию таким образом уходит корнями в глубокую древность, ещё до того, как милость Соланте вошла в наши сердца. Я думала, это искусство забыто. И творить такую магию вовсе не служение Соланте.

— Я думала, вы все верите в Соланта? — тихо спросила Зиглинда.

— Все ли люди верят в Троицу? Я верю в Соланте, и моя мать тоже. Большинство из нас верит, поскольку её свет надёжно защищал и направлял нас на протяжении тысячелетий. Но всегда найдутся те, кто ставит свои интересы выше общего блага. С нами дело обстоит не иначе, чем с вами.

— Значит ли это, что эта Дорин служит Омагору? — спросил Янош хриплым голосом. Это было впервые, когда он заговорил. Лицо высокого мужчины, который обычно казался таким бесстрашным, всё ещё было пепельного цвета, и он выглядел ужасно потерянным.

— Нет, — ответила Зокора, глядя туда, где земля всё ещё была взрыта. — Она служит только себе. Что в некотором смысле ещё хуже. Но остается тот факт, что она имела на это право по древнему закону.

— Вы ещё и защищаете её? — в ужасе спросил брат Герлон.

— Я не защищала, — холодно ответил Зокора. — Я сообщила вам о факте.

— Мы же не можем позволить ей жить, совершив такое кощунство! — умолял священник. Бликс посмотрел на него, нахмурив брови. Это был совсем не тот человек, которого он знал. Но прежде чем он успел что-то сказать, или даже понять, что хочет сказать, тёмная эльфийка продолжила.

— Не тебе, священник, судить нас, — холодно сообщила она ему.

— Вы хотите ей попустительствовать? — ошеломлённо спросил священник.

— Этого я тоже не говорила, — ответила Зокора. — Но думаю, что она ещё даст мне повод убить её. — Она снова положила руку на свой плоский живот. — Я даже в этом уверена.

Когда маленькая группа поехала дальше, настроение было подавленным и молчаливым. Даже хорошая погода и пение птиц не исправили ситуацию; каждому из них потребуется много времени, чтобы забыть эту мрачную картину. Зокора призвала лошадей вражеского патруля и освободила их от сёдел и уздечек, после чего они поспешили покинуть это место.

— Как ты смогла понять солдата? — тихо спросила Зиглинда у тёмной эльфийке, когда то место скрылось за поворотом.

— Богиня одарила меня милостью, или волшебством, если пожелаешь, понимать смысл того, что говорят люди, — объяснила Зокора. — Не имеет значения какой это язык или насколько он неразборчив.

— О, — сказала Зиглинда, и было видно, как пустились вскачь её мысли. — А ты можешь научить меня?

— Нет, — ответила Зокора. Зиглинда выглядела крайне разочарованной, и Зокора, казалось, почти улыбнулась. — Но я могу благословить тебя от имени Соланте этой милостью, — продолжила тёмная эльфийка. — Если ты того пожелаешь.

— Я служу Астарте, — заметила Зиглинда. — Это станет проблемой?

— Вряд ли, — отозвалась Зокора, и на этот раз девушка-бард была уверена, что она улыбается. — Возможно, Соланте другая сторона, но это то же самое зеркало. Однако это не поможет тебе понять наш язык.

— Поверь мне, — засияла Зиглинда, на мгновение позабыв об ужасном предупреждающем знаке. — Это хорошее начало!

Глава 23. Булькающее болото

— Как называется это болото? — немного позже поинтересовался Бликс. Анлинн повела их дальше на север, что несколько уменьшило опасность быть застигнутыми врасплох вражеским патрулём. К полудню они решили разбить лагерь у ручья, и Зиглинда уже прилежно подбрасывала травы в висевший над костром котелок; два зайца, которых Анлинн подстрелила по дороге, тоже были в нём. До болота осталось не так далеко, как только что объяснила королеве лисица. Майор Меча достал свою уже известную карту и угольный стержень.