Рыцарь Семи Королевств - Джордж Мартин

Но что мужик за честь почитает, то лорду срам, как говаривал старый сир Арлан.

— Мне здесь сидеть невместно, — сказал помощнику стюарда сир Глендон Болл, переодевшийся в красивый старый дублет, отделанный золотым кружевом, с красным шевроном и серебряными монетами дома Боллов на груди. — Известно ли вам, кто был мой отец?

— Благородный рыцарь и знатный лорд, несомненно, но вы здесь такой не один. Садитесь где вам указано, сир, а уйдете — я горевать не стану.

Молодой Глендон надулся, но все-таки сел ниже соли вместе со своими попутчиками. Скамейки заполнялись быстро; гостей было больше, чем ожидал Дунк, и некоторые, судя по всему, проделали долгий путь. Они с Эггом не бывали в обществе стольких лордов и рыцарей со времен Эшфорда, и оставалось только гадать, кого им здесь еще ждать. Дунк начинал жалеть, что заявился сюда; если его узнают…

Слуга раскладывал перед всеми едоками ковриги черного хлеба. Дунк, радуясь, что можно чем-то заняться, разрезал свою надвое, верхнюю половину съел, а из нижней выскреб мякиш, чтобы получилась миска. Хлеб, хоть и черствый, по сравнению с их солониной казался мягче пуха — его можно было жевать не размачивая.

— На вас обращают внимание, сир Дункан, — заметил сир Мейнард, когда мимо них проследовал лорд Вируэлл со своими рыцарями. — Вон те девушки на помосте прямо глаз с вас не сводят! Поспорить могу, они никогда еще не видели такую громадину. Вы на голову выше всех мужчин в этом чертоге, даже когда сидите.

Дунк сгорбился. Он привык, что на него постоянно пялят глаза все, кому не лень, но нельзя сказать, чтобы ему это нравилось.

— Пусть себе смотрят.

— Вон там, сидит Старый Бык. Его тоже считают крупным мужчиной — в основном из-за пуза, так мне сдается, — но вы по сравнению с ним великан.

— Чистая правда, сир, — подтвердил один из их сотрапезников — желтолицый, угрюмый, в одежде серовато-зеленых тонов. Его маленькие глазки пронзительно смотрели из-под тонких бровей. — Уже ваш рост на турнирном поле сделает вас одним из самых опасных бойцов.

— Я слышал, Бестия Бракен собирался приехать, — сказал другой сосед по столу.

— Вряд ли, — возразил желтолицый. — Этот турнир не из важных — маленький бой во дворе в честь боя на брачном ложе. Воинам вроде Ото Бракена здесь нечего делать.

— Бьюсь об заклад, милорд Батервелл тоже на поле не выйдет, — сказал сир Кайл. — Будет посиживать в тенечке и высылать вместо себя бойцов.

— В таком случае он увидит их побежденными, — заявил сир Глендон, — и вручит мне свое драконье яйцо.

— Сир Глендон — сын Огненного Шара, — объяснил сир Кайл желтолицему рыцарю. — Можем ли мы узнать ваше имя, сир?

— Утор Андерлиф, чей отец ничем не прославился. — Одежда на Андерлифе была добротная, хотя и простого покроя, плащ на плече скрепляла серебряная застежка в виде улитки. — Если копьем вы владеете не хуже, чем языком, сир Глендон, почему бы вам не вызвать этого высокого рыцаря?

— Он будет сражен, несмотря на свой рост, — не замедлил с ответом сир Глендон.

Дунк смотрел на свою чашу, в которую слуга как раз наливал вино.

— С мечом я управляюсь лучше, чем с копьем, — признал он, — а с боевым топором и того лучше. Здесь намечается общая схватка? — В таком бою рост и сила давали ему большое преимущество, в отличие от поединков на копьях.

— На свадьбе? — ужаснулся сир Кайл. — Негоже это.

— Свадьба — тоже своего рода схватка, — ухмыльнулся сир Мейнард. — Любой женатый человек подтвердит.

— Общей схватки, боюсь, не будет, — сказал сир Утор, — но лорд Батервелл, помимо драконьего яйца, обещал тридцать золотых драконов тому, кто станет вторым, и по десять побежденным в двух предыдущих боях.

А что? На тридцать драконов можно коня купить — пусть старик Гром отдыхает в дороге. Десять драконов — тоже неплохо; будут Эггу доспехи, а Дунку — настоящий рыцарский шатер с деревом и падучей звездой. И гусь жареный, и окорок, и пирог с голубями.

— Победители еще и выкуп возьмут, — заметил сир Утор, выскребая из буханки собственную хлебную миску, — а зрители, говорят, об заклад будут биться. Сам лорд Батервелл не любитель, но кое-кто из гостей не прочь поставить хорошие денежки.

Тут на галерее затрубили фанфары, и вошел Амброз Батервелл с молодой женой. Все встали. Новобрачные шли рука об руку по узорному мирийскому ковру; молодой было пятнадцать, и она едва расцвела, лорду-мужу стукнуло пятьдесят, и он только что овдовел. Она была розовая, он серый. За ней волочился свадебный плащ в белых, зеленых и желтых полосах — тяжело ей, должно быть, в такую жару, посочувствовал Дунк. И муж ей достался тяжелый, вислощекий, с реденькими волосенками.

Следом шествовал с маленьким сыном отец невесты, лорд Фрей с Переправы — поджарый, наряд в голубых и серых тонах. У четырехлетнего наследника начисто отсутствовал подбородок, зато соплей было хоть отбавляй. Далее следовали лорды Костейн и Рисли с женами, дочерьми лорда Батервелла от первого брака. За ними шли лорды Пек, Смолвуд, Шоуни; дома не столь знатные и рыцари-землевладельцы замыкали процессию. Среди них Дунк разглядел Джона Скрипача и Алина Кокшо — последний явно успел приложиться к чарке еще до начала пира.

Высокий стол заполнился не менее плотно, чем нижний. Молодых ждал двойной трон из позолоченного дуба с пуховыми подушками на сиденье, прочие рассаживались по креслам с резными подлокотниками. На стропилах позади них висели огромнейшие знамена: две башни Фреев и волнистые полосы Батервеллов.

— За короля! — провозгласил первый тост лорд Фрей. Сир Глендон поднял свою чашу так, чтобы она оказалась над тазом для омовения рук. Дунк чокнулся с ним, с сиром Утором и остальными. — За нашего гостеприимного хозяина лорда Батервелла, — продолжал Фрей. — Да ниспошлет ему Отец долгую жизнь и множество сыновей.

Гости снова выпили.

— За молодую леди Батервелл, мою дорогую дочь! Да ниспошлет ей Матерь плодородие. Смотри же, дитя, хорошенько сбей масло сегодняшней ночью и подари мне внука до конца года, а лучше двух.

По чертогу прокатился смех. Густое красное вино само лилось в горло.

— А теперь выпьем за королевского десницу Бриндена Риверса, да ведет его лампада Старицы по пути мудрости. — На помосте выпили, сир Глендон опрокинул свою чашу на пол.

— Что ж добро-то переводить, — упрекнул его Мейнард Пламм.

— Я не пью за тех, кто проливает родную кровь. Красный Ворон — колдун и бастард.

— Родился бастардом, — мягко поправил сир