Джек Вэнс - Лайонесс: Сад Сулдрун

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

АИЛЛ, ЗАТОЧЕННЫЙ В ПОДЗЕМНОЙ ТЕМНИЦЕ, больше не считал себя в одиночестве. С большим терпением он выложил вдоль стены двенадцать скелетов. После того, как каждый из них походил под солнцем и закончил заключенным, они выцарапали на стене свое имя и девиз: двенадцать имен, соответствовавших двенадцати скелетам. Нет ни прощения, ни спасения, ни побега — вот послание, которое они оставили после себя. Аилл начал было царапать свое имя, используя конец пряжки; потом, в приступе гнева, стер. Это означало бы поражение, готовность стать тринадцатым скелетом.

Аилл встал напротив новых друзей. Каждому из них он выбрал имя, хотя мог и ошибиться.

— Тем не менее, — сказал Аилл группе, — имя не больше чем имя, и если один из вас обратится ко мне неправильно, я не обижусь.

Он ввел их в кус дела.

— Джентльмены, мы собрались на тайное заседание и используем коллективный разум, чтобы выработать общую политику; регламента нет, пускай высказываются все, но в пределах приличия.

Итак, мы обсуждаем тему «побег». Я знаю, что мы все обдумывали ее, но, очевидно, без особого успеха. Некоторые из вас могут посчитать, что тема больше не важна; тем не менее победа одного будет победой для всех! Давайте первым делом определим задачу. Все крайне просто: надо подняться по шахте на поверхность. Я считаю, что если сумею достичь основания шахты, то смогу вскарабкаться наверх, упираясь спиной и ногами.

Поэтому мне нужно поднять себя на высоту двенадцать футов, и это действительно серьезная проблема. Я не могу подпрыгнуть так высоко. И у меня нет лестницы. Да, друзья мои, кости сильные, но не хватает мускулов и сухожилий... А, вы имеете в виду как-то использовать ваши кости и эту веревку? Ну да, я вижу перед собой двенадцать черепов, двенадцать костей таза, двадцать четыре бедренные кости, двадцать четыре голени, столько же плечей и предплечий, много ребер и очень много всяких других частей.

Джентльмены, работа должна быть сделана. Пришло время для перерыва. Кто-нибудь хочет высказаться?

— Я предлагаю распустить собрание на неопределенное время, — сказал гортанный голос.

Аилл поглядел на линию скелетов. Кто из них заговорил? Или это был его собственный голос?

— Кто-то против? — после паузы спросил он.

Молчание.

— В таком случае совещание считается распущенным.

Он немедленно принялся за работу: разобрал каждый скелет, отсортировал компоненты и проверил, в каком сочетании их можно соединить. Потом начал строить, подбирая кость за костью, тщательно и аккуратно, растирая о камень, если необходимо, и укрепляя соединения волокном веревки. Он начал с четырех костей таза, которые скрепил при помощи ребер. На это основание он поднял четыре самых больших бедра, на которые поставил еще четыре кости таза, и соединил их ребрами. На этой платформе он укрепил еще четыре бедра и четыре последних кости таза, скрепив их несколько раз, чтобы гарантировать жесткость. Получилась лестница с двумя ступеньками, которая легко выдержала его вес. Еще одна ступенька, и еще.

Он работал не торопясь, дни и недели, твердо решив, что в критический момент лестница не должна упасть. Чтобы она не заскользила в сторону, он вбил в пол обломки костей и натянул на них куски веревки, получив, со свирепым удовольствием, достаточно жесткую структуру. Лестница стала его жизнью, вещью невероятной красоты; даже побег казался менее важным, чем эта великолепная лестница. Он наслаждался ее запасными белыми подпорками, точными соединениями, благородной устремленностью вверх.

Наконец лестница была закончена. Верхний уровень, составленный из локтевых и лучевых костей, находился только на два фута ниже отверстия шахты, и Аилл, очень осторожно, несколько раз втискивался в шахту. Теперь ничего не мешало побегу; надо было только дождаться следующей корзины с водой и хлебом, чтобы не повстречаться с Церлингом, идущим кормить его. А когда Церлинг заметит, что еда не тронута, он глубокомысленно кивнет, и больше не будет спускать корзину.

Хлеб и вода появились в полдень. Аилл взял их из корзины, которую немедленно подняли по шахте.

Незаметно подкрался вечер; время еще никогда не шло так медленно; наконец небо над шахтой почернело, и Аилл встал на верх лестницы.

Упершись плечами в одну стенку шахты, он поставил ноги на другую и заклинил себя. Вверх! Каждый раз только на шесть дюймов: сначала неловко, из страха соскользнуть, потом все более легко. Однажды он остановился, чтобы отдохнуть, потом снова вверх, пока не оказался в трех футах от вершины, где опять замер и прислушался.

Тишина.

Он стиснул зубы и полез дальше, с искаженным от напряжения лицом. Потом перекинул плечи через низкую стену, лег на бок, спустил ноги на твердую землю и выпрямился.

Вокруг царила спокойная ночь. С одной стороны небо пачкала огромная масса Пейнхадора.

Аилл, пригнувшись, метнулся к старой стене, окружавшей Уркиал. Как большая черная крыса, он прокрался через темноту к старой деревянной двери.

Приоткрытая дверь висела на сломанных петлях. Аилл неуверенно посмотрел вниз. Он неловко сгорбился и проскользнул через вход. Из темноты не пришло ничего. Он почувствовал, что в саду никого нет.

Аилл спустился к часовне. Как он и ожидал, не горела ни одна свеча; камин был холоден и безжизнен. Он спустился дальше. Луна, поднявшись над холмами, освещала серый мрамор руин.

Аилл на мгновение замер, посмотрел вокруг, прислушался, а потом стал спускаться к старой липе.

— Аилл.

Он остановился, и опять услышал голос, говоривший мрачным полушепотом.

— Аилл.

Он подошел к липе.

— Сулдрун? Я здесь.

Под деревом виднелась фигура, сотканная из воды и тумана.

— Аилл, Аилл, ты пришел слишком поздно; они забрали нашего сына.

— «Нашего сына»? — изумленно спросил Аилл.

— Его зовут Друн, и сейчас он навсегда ушел от меня... О, Аилл, как ужасно быть мертвой.

Из глаз Аилла потекли слезы.

— Бедная Сулдрун. Как они довели тебя до этого?

— Жизнь не была добра ко мне. А сейчас она ушла.

— Сулдрун, иди ко мне!

Бледная фигура пошевелилась и, кажется, улыбнулась.

— Нет. Ты почувствуешь только холод и влагу. Ты не боишься?

— Я отбоялся на всю жизнь. Возьми мои руки, и я передам тебе тепло.

И опять фигура шевельнулась в лунном свете.

— Я Сулдрун, но я и не Сулдрун. Все твое тепло не смягчит холод, терзающий меня... Я устала и должна уйти.

— Сулдрун! Останься со мной, прошу тебя.

— Дорогой Аилл, я — плохая компания.

— Кто предал нас? Священник?