Джек Вэнс - Лайонесс: Сад Сулдрун

— Сир, — сказал священник, — это труп девочки. Это не ребенок Сулдрун. Я сам совершал погребальный ритуал над этим ребенком три или четыре дня назад. Это бастард некой Мегвет от грума Ральфа.

Король Касмир отрывисто рассмеялся.

— Неужели меня можно обмануть? — Он посмотрел на свиту и указал на сержанта. — Возьми священника и отнеси труп матери. Узнай всю правду. Если ребенка подменили, принеси с собой живого.

Посетители ушли, оставив Сулдрун одну в свете восходящей луны.

Сержант вместе с братом Умпредом пришли к Мегвет, которая сказала им, что отдала труп Эхирме, для похорон.

Сержант вернулся в Хайдион не только с Мегвет, но и с Эхирмой.

— Сир, — робко сказала Эхирма, — быть может я поступила неправильно, но будьте уверены, что я действовала только из любви к вашей благословленной дочери, принцессе Сулдрун, которая не заслужила обрушившегося на нее несчастья.

Король Касмир опустил веки.

— Женщина, ты хочешь сказать, что я несправедливо наказал непослушную дочь?

— Сир, я говорю так не из-за неуважения; однако я верю, что вы хотите узнать правду от ваших подданных. Я считаю, что вы поступили слишком сурово с бедной девочкой. Я прошу вас дать ей прожить счастливую жизнь с ее ребенком: простите ее, и она, которая за всю жизнь не сделала никому ничего плохого, будет счастлива, как я и все ваши подданные.

Наступила тишина. Все украдкой смотрели на короля, который задумался... Женщина права, подумал Касмир. Однако сейчас проявить сострадание — все равно, что признаться, что он действительно слишком строго поступил с дочкой. Он не видел, как элегантно отступить. Да и вообще, сострадание непрактично, лучше всего подтвердить свою прежнюю позицию.

— Эхирма, твоя верность достойна похвалы. Я бы хотел, чтобы моя дочь так относилась ко мне. Но я не собираюсь здесь обсуждать это дело и объяснять, почему я ее так сурово наказал. Но знай, что для принцессы самое главное — долг перед государством. И больше мы не будем об этом говорить. А сейчас я перехожу к ребенку, которого родила принцесса, похоже в законном браке, что делает его законнорожденным, и, следовательно, объектом моей почтительной заботы. Я должен послать за ним сенешаля с подходящим эскортом и перенести его в Хайдион.

Эхирма нерешительно мигнула.

— Могу ли я спросить, сир, не обидев вас: а что будет с принцессой Сулдрун, ведь ребенок-то ее?

И опять король какое-то время обдумывал ответ, и только потом негромко сказал.

— Ты продолжаешь упрямо заботиться о сбившейся с пути принцессе. Во-первых я объявляю свадьбу недействительной, фиктивной и противоречащей интересам государства, хотя ребенок будет считаться законнорожденным. Что касается Сулдрун, я готов простить ее, если она смиренно признается в своих ошибках и заявит, что впредь будет полностью подчиняться моим приказам. Вот тогда она сможет вернуться в Хайдион и быть матерью своему ребенку. Но первым делом мы должны немедленно принести сюда ребенка.

Эхирма облизала губы, обратной стороной ладони вытерла нос, посмотрела направо, налево и неуверенно сказала.

— Вы все замечательно решили, Ваше величество. Я прошу вашего разрешения немедленно передать ваши слова принцессе Сулдрун и смягчить ее горе. Могу я сейчас же побежать в сад?

Король мрачно кивнул.

— Да, можешь, как только мы узнаем, где найти ребенка.

— Ваше величество, но я не могу открыть ее тайну! Проявите ваше великодушие, приведите ее сюда и сами расскажите ей добрые вести!

Веки короля Касмира опустились на шестнадцатую часть дюйма.

— Не ставь верность принцессе выше долга ко мне, твоему королю. Я спрашиваю тебя в последний раз: где ребенок?

— Сир, — прохрипела Эхирма, — умоляю вас, спросите у Сулдрун.

Кроль слегка мотнул головой и шевельнул рукой: жесты, хорошо знакомые тем, кто служил ему, и Эхиму увели из зала.

Этой ночью Сулдрун спала урывками, постоянно просыпаясь от безумного воя, доносившегося из Пейнхадора. Она не понимала, что это такое, и пыталась не обращать на него внимания.

Падрайг, третий сын Эхирмы, пробежал через Уркиал и упал на колени перед Церлингом.

— Хватит! Она не скажет тебе, но я, я скажу! Я только что вернулся из Глимвуда, куда увез проклятое отродье; там ты найдешь его.

Церлинг прекратил пытать растянутое на раме тело, и сообщил новость королю Касмиру, который немедленно послал четырех рыцарей и двух нянек за ребенком. Потом спросил Церлинга:

— Эти слова вышли из рта женщины?

— Нет, ваше величество. Она так и не заговорила.

— Приготовься отрубить по ноге и руке ее мужу и сыновьям, если из ее рта не выйдет ни одного слова.

Эхирма, затуманенными глазами, смотрела на мрачные приготовления.

— Женщина, — сказал Церлинг, — в Глимвуд уже скачет отряд, который принесет ребенка во дворец. Король настаивает, чтобы ты подчинилась ее приказам и ответила на вопрос; иначе твои муж и сыновья потеряют по руке и ноге. Я спрашиваю тебя: где ребенок?

— Мама, скажи! — крикнул Падрейк. — Молчать нет смысла!

— Ребенок в Глимвуде, — с трудом прохрипела Эхирма. — Там вы его найдете.

Церлинг освободил мужчин и велел убираться. Потом взял щипцы, вытащил язык Эхирмы наружу и отрезал половину. Потом раскаленным железом прижег рану и остановил кровь. И это было последнее наказание, наложенное королем Касмиром на Эхирну.

Первый день в саду прошел медленно, мгновение за колеблющимся мгновением, каждое из которых приближалось робко, как на цыпочках, торопливо пробегало через настоящее и терялось среди сумрака и теней прошлого.

На второй день сгустился туман, воздух слегка зашевелился, но в нем по-прежнему тяжело висело мрачное предчувствие.

Третий день, все еще туманный, казался вялым и бесчувственным, но, тем не менее, каким-то невинным и нежным, как будто готовым для обновления. В этот день Сулдрун медленно обошла сад, иногда останавливаясь и касаясь камня или ствола дерева.

Склонив голову, она прошла по всему пляжу и только тогда остановилась и посмотрела на море. Потом взобралась по тропинке и уселась среди руин.

Настал полдень: золотое время сна, и каменные утесы обступили вселенную.

Пришел вечер, и солнце село, тихо и спокойно. Сулдрун задумчиво кивнула, как будто окончательно решилась, по щекам потекли слезы.

Появились звезды. Сулдрун спустилась к старой липе и, под скудным светом звезд, повесилась. Луна, поднявшись над кряжем, осветила обмякшее тело и прекрасное печальное лицо, уже поглощенное новым знанием.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ