Жена на час: вампиров просьба не беспокоить! - Тамара Ключинина

— Именно поэтому, — с совершенно серьезным лицом Александр кивнул, поставив надоевший флакон на каминную доску, и сел в кресло напротив Евгения, — Мне нужен человек, которому я могу доверить свои земли. Барон вампиров, бывший человек. Сенешаль, чья власть зиждется не на силе, а на уме. Разве не Вы автоматизировали портал Светланы? Разве не Вы заранее собрали образцы ее крови? Разве не Вы заставили магию работать по законам физики? — Его губы дрогнули в подобии улыбки, преобразив его еще больше.

— Вы всерьез…? Доверяете мне управление владениями своего рода? — недоверчиво переспросил Евгений. А ведь раньше он думал: «вот оно, мое место: тихий секретарь, вечный посредник между мирами».

— Я доверял Вам всегда, но то, что Вы спасли мою Пару — дороже земель, — Светлана… — он запнулся, — мы будем жить некоторое время в мире людей, несколько десятилетий, я полагаю.

— Я… не подведу, — прошептал бывший секретарь, поднимая уже осмысленный взгляд, — клянусь.

— Я знаю, Евгений, Вы всегда были надежной опорой, — вновь улыбнулся граф.

— Вы… стали иным, — вырвалось у Евгения прежде, чем он успел прикусить язык.

— Она научила меня терять, — он рассмеялся, и смех звучал непривычно открыто, будто эхо из прошлой жизни, — терять время на глупости. И бороться за свое счастье, бояться за него.

Он говорил о страхе. Вампир, переживший за столько лет немало войн. Евгений сжал пергамент, ощущая, как под пальцами шелестит не пергамент, а собственная судьба. Барон. Собственный род. Теперь он мог…

— Елена, — прошептал Евгений, и имя обожгло губы, как лепесток пламени. Горничная с глазами горчичного цвета, чьи пальцы завязывали ему галстук в те ночи, когда Александр пропадал в человеческом мире. Она поддерживала его, когда ему казалось, что он не справится, и прятала в его карманы леденцы с гранатом — «чтобы мозги не засохли», и ласково называла его «Эжени» — на французский манер.

— Вы можете теперь больше, чем служить, — будто прочтя его мысли, произнес Александр. Он подошел к столу, взял нож для вскрытия писем — серебряный, украшенный прозрачным хрусталем в виде капли, и принялся задумчиво вращать его в своих руках, — барону дозволено то, что запрещено простому секретарю. Даже… жениться на низшей вампирессе.

Евгений неверяще приложил руки к груди, представив свою Елену в платье не из черного бархата, а в чем-то светлом. В чем-то, что не скрывало бы рубин на ее шее — его подарок, который она носила под воротником, как тайну.

— Но… — замявшись, Евгений заставил себя встретиться с его пристальным взглядом, — по вашему кодексу, союз барона и слуги — позор…

Он положил нож на стол, и прозрачный камень в его рукоятке вспыхнул бликами на солнечных лучах, проникающих из расшторенного окна.

— Вы забываете, Евгений, — он наклонился, и в его голосе зазвучали знакомые стальные нотки того самого старого Александра, — что теперь только Вам решать, что для Вас позор.

Тишина взорвалась грохотом где-то в коридоре — вероятно, старый портрет графа-прадеда упал со стены, не вынеся подобных новостей.

— Так я могу… — Евгений не решался закончить, но Александр понял и кивнул в ответ:

— Прикажите сшить ей платье, самое лучшее — это будет ей подарком от нас со Светланой. Пусть завидуют, — он поправил манжету, и стало видно бледный шрам на запястье. Человеческое оружие? Нет — порезался, когда готовил сюрприз для Светланы вместе с ее сыновьями.

— Любовь иногда оставляет раны, — с улыбкой ответил он на ошарашенный взгляд Евгения, — Но и они иногда… согревают.

Он встал и легким шагом вышел из кабинета, оставляя бывшего секретаря наедине с собой. Когда дверь закрылась, Евгений заметил слезы на своих щеках. Торопливо смахнув их, он вновь развернул пергамент. Буквы плыли перед глазами, но он раз за разом перечитывал строки, удостоверяющие его новое положение. Барон Смирнов. Сенешаль Лунодворских земель. Бывший человек, ставший частью вечности.

Глава 21.3

Светлана

Поезд затормозил с тихим стоном, и я прикрыла глаза, будто это могло отсрочить момент, когда придется снова стать взрослой и решать накопившиеся проблемы. За спиной Денис и Антон швыряли друг в друга скрученными полотенцами — смех звенел, как морской прибой, который мы оставили там, за сотни километров. Я вдохнула глубже, представив соленый ветер, а не спертый вагонный воздух. Вот и кончился отпуск, — подумала я, поправляя сумку на плече. Но потом вспомнила: на перроне ждет Александр. И Бишон. От этой мысли что-то екнуло под ребрами — тревожно и радостно.

Платформа встретила нас городской духотой. Я шагнула в толпу, держа сыновей за руки, как когда-то водила их в садик. И вдруг — белая молния метнулась под ногами. Бишон, ошалевший от счастья, прыгал на Дениса, оставляя на его шортах следы от грязных лапок. Антон закричал: «Папа!» — и бросился к Александру, забыв про свой чемодан.

— Не папа, — проворчал Денис, косясь на меня, но уже без прежней злости.

Он стоял в десятке метров от нас, неловко обнимая Антошку и счастливо улыбаясь.

— Выглядите так, будто месяц жили на пляже, — сказал он, когда мы подошли ближе, но глаза смеялись.

— А ты — будто провел его в офисе, — с улыбкой парировала я, замечая тени под его глазами.

Бишон тыкался своим мокрым носом в мои колени, скулил, вилял хвостом, будто пытаясь передать, как сильно скучал. Мы сели в машину — пахло его неповторимым древесно-шоколадным запахом. Антон тут же уткнулся в телефон, а Денис прижимал к себе Бишона, ласково шепча: «Ну хватит, я же вернулся», но собака вырывалась, облизывая ему щеку.

— Как море? — ласково спросил Александр, трогая с места.

— Обжигало по утрам, — с ностальгией ответила я, глядя, как он поправляет зеркало, — а к вечеру становилось теплым, как молочная ванна.

— Завидую, — он улыбнулся светлой улыбкой, — мы с Бишоном и кактусом ужасно скучали.

Я тихонько фыркнула, вспомнив его сообщение: «Ваш колючий друг не пережил разлуки. Купил замену — он немного похож на ежика после стрижки».

Дорога домой пролетела в смехе и возне. Он аккуратно объезжал ямы, будто вез хрусталь, а не нас — загорелых, песчаных, пахнущих солнцем. Когда подъехали к дому, я заметила, что клумбы у подъезда засажены новыми цветами — ромашками, моими любимыми.

Квартира встретила нас чистотой. Полы блестели, на столе — ваза с ромашками, а на подоконнике… Новый кактус, кривой и трогательный, с розовым бутоном. Я провела пальцем по горшку — ни пылинки.

— Ты убирался? — удивленно спросила я, хотя