Восстание безумных богов. Магия крови - Ник Перумов

Сердце Пламени. Легендарный вулкан, земля, полная силы, – такая же точно, как окрестности Рога Огненного Зверя на севере.

Публий прищурился. Ай да Ведьма! Значит, не вышло в одном месте, выйдет в другом? А что, кстати, выйдет?

Северную Ведьму и ее воинство он тоже хорошо видел со своей скалы.

Земли эти оставались пустынны и почти не заселены, как и их северные отражения; виной тому был не только климат, но и избыток силы, которой невозможно было пользоваться. «Правило высоких широт» точно так же работало и в широтах низких, а где нет волшбы, помогающей строить дома, выращивать урожаи, защищать от болезней людей и скот, – там нет и жизни.

Ведьма, однако, сумела отыскать один из редких оазисов. Сейчас все население его от мала до велика лежало перед нею ниц – точнее, перед быкоголовым аватаром, а сам аватар громовым голосом вещал:

– …я, Великий Темный бог, пришел властвовать и повелевать. Все силы, что в мире, покорятся мне, все царства падут предо мной, ибо я единственный властитель их по праву. Счастливы вы, люди оазиса Хаттур, ибо вы первые узрели мощь мою. И да во имя этого будет воздвигнут в сем оазисе мой великий храм, и да поклонитесь вы мне и будете служить верно…

Аватар плавно повел ручищей, и Публий с содроганием увидел то, на что вначале не обратил внимания: на северной границе оазиса, на желтой каменистой почве было обозначено большущее квадратное углубление; по периметру его копошились какие-то странные фигурки.

Храм… Великий Темный бог… А как же Северная Ведьма? Вон она, хрупкая девичья фигурка у ног темного исполина. Что это все значит?

Нет, как видно, одним наблюдением со стороны не ограничиться, придется – как Ворон делал неоднократно – лезть в самое пекло.

А вон и Шаарта – застыла возле Великого Темного, словно в карауле, в руках обнаженные клинки – вся словно отлита из червонного золота; явно одна из «особо приближенных».

Публий Каэссениус не торопясь скинул теплый плащ и куртку, связал их в тугой узел, закинул на плечо; солнце палило нещадно, еще немного – и жажда скрутит его, а с собой ни питья, ни иных припасов. Путь ему отсюда один – вниз, в оазис. Придется вспоминать навыки имперского мага для особых поручений…

Охраны как таковой вокруг оазиса не было, но стоило Публию приблизиться, как возле него словно из-под земли вырос дух не дух, божок не божок – уродец с козьими ногами и получеловеческим лицом, ростом с ребенка; однако он сжимал в руке внушительной величины кривой нож, и лезвие его прямо-таки исходило чистой силой.

– Пощади! – возопил Публий, падая на колени и склоняясь перед божком. – Я пришел служить Великому Темному, проводи меня к нему!

Получеловек-полукозлик с шумом втянул воздух сквозь плоские ноздри, наморщил верхнюю губу и проблеял:

– Пшел, сме-ертный! Впереди меня-я!

Публий покорно побрел, стараясь осматриваться вокруг как можно незаметнее.

Оазис был велик – одно из немногих человеческих поселений в Великой Закатной пустыне. Не одна сотня человек, должно быть, живет здесь, и живет весьма обособленно; Костяной Лес, как писали путешественники, простирается на многие мили с севера на юг и с запада на восток, проход через него опасен: демонионы, ифриты, гули и прочие бездны ведают, какие духи обитают в нем, поддерживаемые тяжкой и плотной силой, веками копящейся здесь.

А этот народ, чем он занимается? Выращивает финики и пшеницу, разводит коз, живет своей тихой жизнью, как и северные орки, и ему дела нет ни до великой силы, ни до великого вулкана поблизости. Интересно, обладают ли эти люди такой же, как и у северных орков, устойчивостью к магическим воздействиям? Весьма возможно…

Поселение, однако, казалось пустым: даже стариков и малых детей Публий не видел, пробираясь между хижин; лишь копались в пыли тощие куры да блеяла где-то коза. Край мира, дикие места – что же, однако, намерена делать здесь Северная Ведьма, воздвигнуть новую Твердыню?..

Люди все еще оставались на краю оазиса – они по-прежнему стояли на коленях или лежали ниц перед громадной черной фигурой, воздвигшейся над ними; худые, смуглые и черноволосые, мужчины – в набедренных повязках, женщины – в широких туниках из некрашеной материи, на шеях ожерелья из мелких ракушек и желтых, похожих на янтарь, камушков. Все они казались напуганными и подавленными настолько, что не смели и глаз поднять на подошедшего Публия. А ведь должны быть не робкого десятка, коль живут в Костяном Лесу, у самого Сердца Пламени!.. Неужто Ведьма их околдовала? Или как она там представилась – Великий Темный бог?

Пылающие багряным светом глаза быкоголового исполина уставились на мага, и он ощутил давление каких-то неизвестных чар; его будто опутали мелкие, но прочные веревки, ноги подогнулись – и Публий, подобно народу оазиса, рухнул на колени.

– Кто ты, смертный? – проревела огневеющая пасть. – Кто подослал тебя вредить мне, червь?

Публий обнаружил, что говорить он может – и даже может слегка шевелиться.

– Не гневайся, о Великий Темный! – выкрикнул он, падая ниц и глотая пыль. – Я недостойный раб, узревший твое величие! Я пришел сам, по следу твоему! Ибо не мог более жить, не видя блеска лица твоего!..

Расчет оказался верен: путы заклятия, державшие Публия, слегка ослабели; чем более исполнен гордыни человек ли, дух ли, тем более падок он на лесть.

– Ты говоришь правду, ты пришел по моему следу, – согласился исполин. Судя по всему, он или сразу заметил портал, или сейчас нашел его следы. – Для чего?

Маг поднял голову и, не дрогнув, выдержал взгляд багровых очей.

– Чтобы служить тебе, о великий. Ибо ты есть будущее нашего мира.

– И чем, смертный, ты можешь послужить мне?

– О, многим, – заверил Публий. – Неужто великий будет тратить время на то, чтобы считать меры пшеницы или надзирать за рабами, искать припасы для войска или разбирать людские тяжбы? Твое дело повелевать, наше – служить тебе!..

– Разумные речи, – проревел исполин.

Публий отважился приподняться. Фигурка Северной Ведьмы, сидевшей на большом камне у ног быкоголового, казалась совсем незаметной; она держалась очень прямо, положив ладони на колени и глядя перед собой, неподвижная, словно не принадлежащая к этому миру. Однако она была здесь, и Публий дал бы руку на отсечение, что это крайне важно. Шаарта стояла подле нее, такая же неподвижная – золотое изваяние, скрестившее перед собою две золотые сабли.

На Публия Маррона она не смотрела.

– Назови свое имя, – потребовал исполин.

– Публий Каэссениус Маррон, из Корвуса, бывший маг империи. – Не было смысла лгать.

– Маррон! Я вижу ревность твою